Демон будто парил в воздухе. Владыка — именно такой, как в моем видении — кинулся на огромное животное: запрыгнул на его голову и с размаху ударил. Они вместе рухнули вниз.
Я подбежала к краю, всмотрелась в темноту туда, куда они должны были упасть. Но ничего.
О, Всевышний! Владыка пришел за мной.
А где Либия? Глупый вопрос — клочки её балахона виднелась на раскиданных по пещере остатках тела.
Из глубины раздался гул. Я тут же отскочила от края, когда оттуда показалась огромная акула с тёмно-серой кожей, покрытой глубокими шрамами. Она сделала кувырок в воздухе и медленно направилась ко мне, а затем резко развернулась у самого края.
Владыка спрыгнул со спины, оставаясь демоном с рогами и увеличенным телом.
— Она хотела меня убить, — прошептала я, имея в виду Либию.
Владыка склонил голову набок, сжал руки в кулаки. Я подошла к нему, глядя, как вздымается его грудь. Так и хотелось провести рукой по его мышцам. И что мешает это сделать? Он пришел и спас меня, хотя от него и веяло яростью, я чувствовала, что он не сделает мне ничего плохого. Провела пальцем по его груди, чувствуя, как он напрягся, дернул головой.
— То есть ты не хотела сбегать? — прорычал он.
— Хотела, — ответила ему, выводя узор на грубой коже. Уверена, что в таком виде его ни одно оружие не пробьет.
— Не боишься меня? — Владыка склонился к моему уху, опаляя дыханием.
— Я уже не знаю, чего бояться, — прошептала.
— Соври, мой ангел. Заставь услышать от тебя сладкую ложь… — Он провел пальцами — точнее, когтями — по моей талии. Мурашки приятно пробежали по телу.
— Почему сладкую? Разве правда звучит хуже?
— Ангелы считают демонов уродливыми. Ведь мы наслаждаемся тем, что не дозволено им. Но при этом нас боятся и люди, и ангелы, — он поцеловал меня в шею, задевая рогами ухо. Я вновь ощутила приятную тяжесть внизу живота.
— Скорее, мы просто не любим то зло, что демоны причиняют другим, — ответила, запрокидывая голову.
Сейчас уместно общаться на такие темы? По-хорошему его надо оттолкнуть, но я не могу. Я хочу, чтоб он меня целовал и касался. Наверное, в самые последние минуты, когда жизнь висит на волоске, хочется сделать самые немыслимые и непотребные поступки. А все из-за того, что больше шанса не будет, потому что все изменится. Сейчас я могу сгорать от близости с ним, благодаря отзывчивостью на каждое касание и поцелуй. Чувствую, что он не зайдет дальше по одной лишь причине — он не хочет умирать вот так. Но я отмахиваюсь от нее. Есть только одно «за» и сотни «против». И я и так получаю слишком много.
