Сама себе улыбаюсь.
Проклятия сработали.
Не дожидаясь, когда вернется владелец квадратных метров, решаю занять оборонительную позицию в одной из комнат. Или из вредности, или по счастливой случайности мой выбор падает на хозяйскую спальню. Огромная кровать, много подушек, будто здесь не мужик спит, а принцесса. Но самое главное, только в этой комнате были шторы, которые спасали меня от вида на город.
Человек, который придумал панорамные окна, – эгоист.
Человек, который не вешает на такие окна шторы, – козлина и эгоист в квадрате.
Другими словами, Козловский сам виноват, что без кровати остался. Надо было тщательнее над интерьером думать.
В чужой квартире я провожу в одиночестве несколько часов. Совершаю набег на холодильник, отметив, что Артёмка продолжает оставаться фанатом здорового питания. В холодной камере собрано все то, что я не любила. Начиная с брокколи, заканчивая сыром с плесенью. Может, парень склонен к полноте? Откуда такая тяга к полезной пище?
Не подружимся мы. Точно говорю. Но в случае драки я буду бить его докторской колбасой. Пусть хоть узнает запах вкуснятины, перед тем как отключиться.
Я только вышла из душа, когда услышала, как входная дверь открылась. Накинув на себя халат и сделав из полотенца подобие тюрбана на голове, подошла к двери и прислушалась. Если воя нет, значит, до комнаты он еще не дошел. Испугать его, что ли? Может, став заикой, он будет милее и добрее?
Однако через секунду до меня доносится стук каблуков.
Или Козловский перешел на шпильки, или же…
– Тёма, я так соскучилась. Ты все не звонил, и я решила… – мурлычет за дверью кто-то писклявым голосом.
Чем они там занимаются?
– Спорим, – голос никак не унимался, – я смогу избавиться от платья за двадцать секунд?
И на такое спорят?
В каком веке я живу?
Впрочем, чего гадать? Сейчас и спрошу.
Ну, с богом.
– Прям за двадцать? – выпрыгиваю из-за двери и сразу же даю о себе знать, вклиниваясь в разговор. – Родители, наверное, тобой гордятся. Эй, Козловский, чего смотришь на меня как на новые ворота? Иди, так уж и быть, обниматься будем. Думал обо мне?
– Комиссарова, какого черта? – холодно выговаривает Козловский, осматриваясь по сторонам. Ох, и фамилию мою не забыл. Ну, точно я в его голове. Теперь не отмажется. Так, а Артёмка прям изменился. Где кудри, которые мне сначала нравились, а потом из-за них же я и окрестила козлину пуделем? Где джинсы рваные? Чего он стоит, такой красивый в своей белой рубашке и черных брюках, когда я в обычном халатике и с гнездом из полотенца на голове?
