пророкомъ повинуються. Несть бо нестроению Богъ, нъ миру".
[169] Господня бо заповедь есть: „Аще кто не разумееть — да учится".
[170] Тем же, братье, рьвнуите проричанию и не браните глаголати языкы. Вся же благоверно по чину да бывають».
[171] И пакы глаголеть: «Всякъ исповесть, яко Господь Исусъ Христосъ въ славу Богу Отцю.
[172] Аминь». Сими же словесы и инеми и болше посрамль я, оставле.
Уведевъ же римьскыи папежь,[173] посла по нь. Дошедъшю же ему Рима, изиде самъ апостоликъ[174] Андриянъ[175] противу ему съ всими гражаны, свеща несуще, уведевше, яко несуть мощи святаго Климента мученика и папежа римьскаго. И тъгда Богъ чюдеса нача творити: ослабленъ же чьловекъ ту ицеле, а ини мнози различныхъ недугъ избыша. Тако же и плененеи пленьшихъ я, нарекъше память святаго Климента, избыша.
Приим же папежь книгы словеньскыя, освяти и положи я въ церкви святыя Мария, яже ся наричаеть Фатанъ,[176] пеша же над нимъ литургию. И по семь повеле папежь двема епископома Фуръмосу[177] и Гоидриху[178] святити словеньскыя ученикы. Яко я святиша, тъгда пеша литургию въ церкви святаго Петра[179] словеньскымъ языкомъ. И въ другыи дьнь пеша въ церкви святы Петрунилы.[180] И въ 3 дьнь въ церкви святаго Андрея,[181] и оттуду пакы у великаго учителя язычьскаго Павла апостола в церкы[182] в нощи пиша святую литургию словеньскы надъ святымъ гробомъ, имеюще на помощь Арсения епископа, единого суща от седми епискупъ,[183] и Настаса[184] вивлотикаря.
Философъ же съ своими ученикы не престаяше достоиную хвалу Богу въздая о семъ. Римляне же не престаяху идуще к нему, въпрашающе о всемь. И сказание сугубь и трыубь приимаху от него.
Жидовинъ же етеръ, такоже приходя, сътязашеся с нимъ и рече ему единою: «Несть уже не пришелъ Христосъ по числу летьнюму, о немже глаголють книгы и пророцы, яко от девы ся есть родити».[185] Почьтъ же ему Философъ вся лета от Адама по роду, сказа ему потонку, яко пришелъ есть, и селико летъ есть от толе до селе. И научивы и, отпусти.
Постигъшемъ же многымъ трудомъ, болети нача. И тепящю ему язю болезненую многы дьни, единою видевъ Божие явление, начатъ пети сиче: «О рекшихъ къ мне: „Идемъ въ дворы Господня" възвеселися духъ мои, и сердце обрадовася».[186] Облекъ же ся въ чьстьныя своя ризы тако пребысть весь дьнь, веселяся и глаголя: «Отселе несмь азъ ни цесарю слуга, ни иному никомуже на земле, нъ токмо Богу Вседержителю бехъ и есмь въ векы. Аминь».
