— Я умер?
— Пока нет.
— Я жив?
— Возможно.
— Где я?
— В моем доме.
— Где твой дом?
— За границами миров.
— Как называется это место?
— Потаенное Царство.
— Как я здесь оказался?
— Море вынесло тебя на рассвете.
— А ты кто?
— Голос проклятой державы.
— Как мне тебя называть?
— У меня было много имен. Ни одно мне больше не принадлежит.
— Но все же, как мне к тебе обращаться?
Недолгое молчание и ответ:
— Зови меня Лунг [можно перевести, как дракон].
— Да, господин Лунг, — и Император Шу Аньфу открыл глаза.
Мягкие подушки из красного шелка приятно охлаждали ушибленную голову и порезы на теле. В просторной зале пахло мускусом и амброй. В переплетах окон виднелись облака, окрашенные в цвета персиков и слив, мягко мигали хрустальные купола ближайших дворцов.
Сын Неба растерялся. Будучи не обычным смертным, а избранным Девятью Небесами и хранимым духами добра, он впервые в жизни не знал, что ему делать. Во Внутренних Покоях дворца Шелкового Города его окружали мудрые советники и прозорливые астрологи, бесстрашные военачальники и преданные сановники, его ублажали десять тысяч самых красивых женщин Империи, главными из которых были светлейшая Супруга Императрица Венлинг и желаннейшая Любимая Наложница Ян Мей, но здесь, среди затерянного рая он остался совсем один.
Не ведая, как жить дальше, Шу закрыл глаза и, к его радости, задремал. Но стоило проснуться, одиночество никуда не пропало.
Загадочный господин Лунг не показывался, лишь изредка откликаясь на вопросы гулким, раскатистым эхом и Император день ото дня все острее ощущал себя брошенным на произвол судьбы. Тянулись недели, после — месяцы. Ничего не происходило.
Но однажды произошло.
Гуляя по Саду Пурпурного Соловья, разбитого близ Холмов Ясного Утра, Шу заметил в небе парящую тень, сверкавшую нефритовым брюхом и огненной чешуей. К несчастью, тень быстро скрылась за синеющими хребтами Каскадных Гор и он не смог ее толком разглядеть. Утро вновь наполнилось шепотом листвы и журчанием искусственных ручьев. Император печально свел плечи и поплелся дальше; он не хотел признавать, но чувствовал — куда бы не вынесло его Лазурное Море, оно вынесло его в тюрьму.
… Подкрались сумерки, подсвеченные розовыми и сиреневыми фонарями. Сгущался туман и небо над головой алело всполохами огня. Как обычно (а это длилось на протяжении многих безрадостных дней) Император шел меж садовых беседок, оплетенных золотыми вьюнами, и любовался клумбами с благоухающими пионами. Быстро темнело, но к вечерней трапезе, где на фарфоровых блюдах и в золотых чашах его ожидали царственные угощения, он не торопился.
