— Когда это ты стал таким догадливым? — рассмеялась Дона Роза и появилась в главном зале.
— Не нарывайся, — судья недовольно надул щеки. — Ты сегодня пришла раньше Платза, меня это напрягает.
— Почему же? Ты наверняка догадываешься, чем он занят…
— Но что-то долго…
— Это только ты все делаешь тяп-ляп, — хозяйка борделя уселась на одну из трибун.
— Опять за свое, — Штульц вернулся на стойку с подносом еды. — Лучше напомни, зачем мы собираемся сейчас?
— Просто так. Просто так. Чтобы пойти вместе. Или тебе плевать, а?
— Я же просил, прекрати. Я знаю, как для него это важно.
— Ну и отлично.
Они замолчали, и тиканье часов ножницами резало бумагу. Но потом появился новый звук, который было сложно спутать с чем-либо другим.
Клац. Клац.
— А вот и виновник торжества! — всплеснул руками главный судья, вновь чуть не свалившись. На этот раз его спасла стойка.
Платз вошел в зал, и пространство вокруг тут же наполнилось аурой постепенно нарастающей эйфории. А вслед за ней пришла и песня философов, которая звучала сильно, как никогда.
— Штульц, у тебя жилетка испачкана едой, ты бы приоделся, — улыбаясь, произнес «как бы мэр» и направился в сторону трибун. Он уселся, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу.
Глава аукциона взглянул на свое пузо, но пятно находилось немного ниже, и ком жира загораживал обзор. Штульц удалился, чтобы поменять жилетку.
— Ты сегодня весь сияешь, — обратилась к Платзу Дона «Чайная» Роза.
— Я знаю, я знаю, — улыбнулся он в ответ и похлопал себя по тому месту пиджака, где располагался внутренний карман.
— И что мы будем делать здесь столько времени? — поинтересовался Штульц, ползущий к своему законному месту.
— Подождем Эдрика и Магната, для начала. А потом поболтаем, попьем чаю, да, впрочем, как обычно.
— И все? Не договариваешь…
— Да, не договариваю. Договорю, когда соберутся все.
— Опять ждать их часами… — плюшка залетела в рот судьи как грешник в преисподнюю.
— А что еще делать, дорогой Штульц? Как бы я хотел сейчас ускорить время…
— Мы можем подвести часы…
Услышав это, «как бы мэр» и Дона Роза рассмеялись в голос. Видимо, чем больше Штульц ест, тем меньше становится его мозг. Скорее всего, серое вещество просто смешивается с жиром, растекается по телу. И тогда можно действительно начинать думать седалищем.
— Я говорю о настоящем времени, Штульц, — Платз наклонился в сторону судьи. — О том, что течет через реальность, как магия.
— Я думал, ты образно… — лицо главы аукциона покрылось румянцем и стало похоже на не до конца спелую помидорку. — Все было бы проще, если бы магия влияла на все это…
