Ну так вот, Штульц готовился к чему-то, стоя на своем привычном месте, которое возвышалось над главным залом.
— К очередному аукциону готовишься? — раздался голос.
От неожиданности, главный судья подскочил вверх. По крайней мере, он предпринял попытку.
— Опять ты через черный ход заходишь?! — возмутился тот, пытаясь отдышаться. — Почему нельзя просто войти через главный?
— Просто не хотелось, — ответил голос. Мужчина в золотом поднялся к Штульцу. — Ну так что, аукцион?
— А? — отозвался главный судья писклявым голосом. — А! Нет! Суд. Эдрик лишней работы подкинул.
— Ну, работу свою ты всегда выполняешь хорошо! — улыбнулся человек в бабочке.
— Что правда, то правда, — усмехнулся Штульц. — И кстати, Платз, ты чего это вдруг наведался?
Платз положил руку главе Аукциона на плечо.
— Как что? Разве я просто не могу навестить старого друга?
— Да брось, у тебя наверняка есть, что мне сказать.
Человек в золотом ухмыльнулся и что-то прошептал судье на ухо.
Глаза Штульца расширились.
— Да неужели?! И ты хочешь это… Прям это?! Прям…?! — воскликнул он.
— Да! Все складывается как нельзя лучше. — Платз поправил очочки, которые блеснули. — Что скажешь?
— Как что, — ухмыльнулся глава Аукциона. Розовые щечки его поднялись вверх, — такое нельзя пропустить. И никто такого не пропустит!
— Эх, ну вот и отлично! — Платз похлопал гору жира по плечу. — Я пока пойду, надо еще кое-какими делами заняться. А тебе удачи с заседанием!
— Удача, неудача! — фыркнул Штульц. — Все равно все будет так, как я захочу!
Аукционист довольно хрюкнул.
А Платз пошел к выходу, и что-то, назревшее в его голове, благоухало…
Морские волны продолжали колыхаться, создавая рябь. Чайка, которой не удалось поспать, ликовала. Она стащила рыбешку и изо всех сил летела прочь, выслушивая ругань старика, бежавшего за ней. Внизу суетились люди, но для чайки все это сейчас представляло лишь кучу цветных пятен. Взлетев достаточно высоко для того, чтобы камнем (или любым другим колющим, режущим, тупым или, проще говоря, несъедобным предметом) сбить ее было нельзя, птица уселась на отвес одного здания.
Бежевые кирпичи раскалились настолько сильно, что на них в буквальном смысле можно было зажариться.
Глупая чайка села бы на кирпичный отвес и тут же превратила бы свои лапки во вкуснейший жареный деликатес, но наша чайка была умной. Она села на затененную часть отвеса. Тень, в свою очередь, падала с крыши, которая была выполнена в форме остроконечной шляпы. Белая птица грациозно улеглась, уже собираясь приступить к трапезе, но тут что-то внезапно упало и издало такой грохот, как будто трехметровый дубовый шкаф свалился на пол, пробив при этом еще два-три этажа. Из-за внезапного шума чайка раскрыла клюв и издала громкий визг, заглушив им трехэтажные ругательства, доносящиеся из окна дома, на отвесе которого и пристроилась воровка.
