Палач отдал мне плед, подтолкнул ногой матрац. Я закуталась поверх куртки и уселась возле стены. Мужчина вновь спустился вниз, но вскоре вернулся с металлической кружкой и бутербродом в руках.
- Выпей и поешь. А то зубы стучат так, что всю нежить приманишь, - и видя, что я не спешу выполнять распоряжение, присел на корточки и поднес чашку к моему лицу, - Я жду.
Внутри оказалась водка. Резкий запах неприятно защекотал ноздри.
- Я… я не могу. Я еще никогда ее не пробовала, - выпалила я.
- Серьезно? – недоверчиво усмехнулся мужчина. Я кивнула.
- Ну, все когда-то в первый раз. Давай, пей – согреешься.
Я взяла у него чашку и, зажмурившись, глотнула едкую жгучую жидкость. Задохнулась, закашлялась, из глаз брызнули слезы. Палач беззлобно рассмеялся и забрал ее у меня.
- Ешь, - когда я отдышалась, протянул мне бутерброд.
Из двух толстых ломтей батона с обычной докторской колбасой – такого следившая за фигурой я не ела уже сто лет, но просто неимоверно вкусный. Оказывается, я очень голодна.
Палач проследил за тем, чтоб я доела и только потом улегся на живот у открытого окна, опер винтовку об пол и устремил взгляд в темноту.
От выпитого по всему телу разлилось тепло, от дрожи остались лишь отголоски, а от истерики – редкие, остаточные всхлипывания. Отходняк притупил все чувства и ощущения, кроме свежего воздуха, наполненного ароматом пробудившегося по весне леса, овеивающего пылающее, опухшее от слез лицо и желания не переставать снова и снова вдыхать его, глядя на суровый профиль моего защитника, сосредоточенно смотрящего во тьму ставшей холодной ночи.
Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. Это на несколько мгновений притупило вернувшуюся боль от воспоминаний о потерях, которые принесло мне ужасное вчера.
Я лежала под пледом на старой совковой металлической кровати с пружинным матрасом, прикрытым чем-то мягким. И все равно мое изрядно пострадавшее и ужасно болевшее тело ощущало каждую пружину.
На стене висел ковер с оленями – да-да, теми самыми героями историй о прошлом. У противоположной стены стоял коричневый лакированный комод, тот самый, с которого я вчера забирала ключи от машины. Было здесь даже трехстворчатое трюмо. Получалось, что Палач перенес меня сюда с чердака, а я даже не проснулась…
Голова будто налита свинцом, тяжелые, опухшие веки хочется вновь опустить и снова уснуть. И, желательно, проснуться в нашем с Антоном доме и понять, что все события вчерашнего дня были всего лишь сном.
