— Народ! Репа отменяется, что ли? — спросил Илья. — Я настроен. Инструменты тоже.
Верно, у нас дела. В репетиционной могут находиться только музыканты нашей группы. Посторонних прошу покинуть помещение. Чего они вообще припёрлись? Как узнали место и время? Чтобы отдать диск? Получила, расписалась, спасибо. Всего доброго.
— Как это — отменяется? Репа будет! — спохватился Влад. — У нас и зрители есть.
— Зрители? — выпалила я.
Вот это поворот! Так вот зачем они пришли! Я остолбенела.
— Я, в принципе, не против, чего стесняться, — пожал плечами Слава.
— Наоборот, прикольно! — согласился Илья. Тим тоже кивнул.
— Раз несогласных нет, давайте начнём, — сказал Влад.
Как это нет несогласных? А я?
Но все поддержали идею. Я отвернулась, чтобы никто не увидел мою кислую физиономию. Прорвёмся, Майя, ты девчонка не промах. Тогда почему так судорожно вцепилась в гриф басухи, а ноги двигались, будто кто накастовал моментальную атрофию?
Во-первых, глубокий вдох, а, во-вторых, глубокое «забей»!
Я заняла позицию, поправила ремень на плече, пристроила гитару поудобнее. С удовольствием повернулась бы спиной к нашим «зрителям», но решила не переходить границы вежливости и встала в пол-оборота между своим комбарём и синтезатором Тима.
В голове невольно всплыло «три четверти», которое использовал фотограф. Щёки тут же порозовели, и я опустила голову к гитаре, чтобы моего внезапного смущения не заметили. Тот день до сих пор вызывался из памяти яркой вспышкой с болезненной чёткостью кадров.
Волосы чёрными змеями стекли на лицо. Я ещё немного развернулась к Тиму от дивана, на котором расселись гости. Таким образом, Родион благополучно исчез из моего поля зрения, а Саши я не боялась. Теперь применяем вышеупомянутую двух шаговую систему успокоения. Кажется, сработало. Я готова.
Остальные тоже настроились, Влад проверил микрофон. Договорившись, с какой песни начнём и, получив сигнал Ильи, мы заиграли.
Не могу сказать ничего хорошего про свою игру. Неплохо, но хуже, чем обычно. Старалась концентрироваться на музыке, но нежелательные посторонние нервировали. Пальцы подводили, соскальзывали со струн, цепляли не те ноты. Один раз на меня даже Влад обернулся: удостовериться, все ли в порядке с по жизни безупречной и аккуратной Майей. Нет, не всё в порядке, она лажала изо всех сил.
Со второй песней стало хуже. В один момент завеса из волос стала мешать. Откинув её, я нарвалась на взгляд Родиона. Этот засранец смотрел, не отрываясь! А едва заметил, что спалился, отвернулся. Чего надо? Заставить меня нервничать, поржать над косяками?
