Я передал его Елене, и она начала тяжело дышать в него.
— Дыши глубже, медвежонок, вдох-выдох.
Она так и сделала.
— Вот так я и перевёл тебя через Стену. Внутри Кары тебе ничего не угрожало.
— Кем приходилась тебе эта Кара? Ты сказал, что мама… — Елена закрыла глаза. — Что Тания провернула это за твоей спиной.
Повисло молчание.
— Пожалуйста, скажи, — в её глазах стояли слёзы.
— Дочерью, — едва слышно выдавил я.
Её нижняя губа задрожала, слезы потекли по щекам, она отвела взгляд.
— Я убила твою дочь.
Я коснулся её плеча, и наши глаза встретились.
— Нет, нет, нет, — у меня самого побежали слёзы. — Я люблю тебя больше, чем самого себя. Я был в ярости, ты даже представить не можешь, когда я увидел восьмимесячную девочку на месте пятимесячной. Но я полюбил тебя, Елена. Ты моя дочь, хоть и не по крови. Я вырастил тебя, заботился о тебе, обеспечивал и всегда невероятно гордился тем, что ты зовёшь меня папой. Я до сих пор скучаю по Каре и вспоминаю о ней каждый день. Но её жизнь была не напрасна, Елена. Она погибла ради благой цели — спасти тебя.
— У неё не было выбора, пап.
— Будь она сейчас здесь, я знаю, она бы сказала, что сделала бы это снова. Если бы она знала тебя так же хорошо, как я, то поступила бы так, не раздумывая.
Елена хлюпнула носом. Гельмут застыл каменным изваянием на стуле. Погружённый в раздумья или ошеломлённый, или всё сразу.
— Знаю, принять это нелегко, но я искренне верю, что Кара живёт в тебе. Ты не можешь сдаться. Ты должна делать то, ради чего была рождена, медвежонок. Твои родители погибли, что дать тебе и Пейе шанс на лучшее будущее. И прости, что был трусом и не сказал тебе этого раньше. Если бы изначальный план сработал, тебе бы сейчас не было бы так тяжело, но у меня не получилось. Ответственность за это лежит на мне, и надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить.
Когда я договорил, она просто сидела и смотрела в одну точку перед собой.
Гельмут не сводил с неё глаз, полных нежности и сочувствия.
Пришли официанты и расставили дюжину тарелок — каждое блюдо как съедобное произведение искусства. Они долили нам кофе, поставили дополнительно стакан воды рядом со смятой салфеткой Елены и удалились. Никто из нас не притронулся к еде.
— Так, и что теперь?
— Блейк знает, кто ты. Дракон всегда знает.
— Нет, он бы что-нибудь сказал.
— Не обязательно, Елена. Он всё ещё опасен для тебя. И будет, пока ты не заявишь на него права.
— Заявить права на Блейка? — выпалила она. — Пап, я не могу.
