— Нам надо серьезно поговорить, — вдруг заговорил Леня, бросив на меня глубокий и очень печальный взгляд побитой собаки, от которого у меня вмиг засосало под ложечкой.
Я сосредоточилась и превратилась в слух, ожидая напряженного разговора. И меня даже немного стало мучить чувство вины, которое я совершенно точно не должна была сейчас испытывать.
— Неужели ты до сих пор злишься на меня?
— За что мне злиться на тебя? — изобразила дурочку, пытаясь не показывать ему своих вырывающихся изнутри, эмоций.
— Из-за той неприятной сцены, которую тебе пришлось увидеть пять лет назад.
— А ты думаешь, что я из-за нее порвала все связи с тобой и перестала общаться? — разочарованно спросила я, испытывая грандиозное удивление от его слов. — Ты считаешь, что та легкодоступная девка, которую ты с таким энтузиазмом трахал раком у себя дома, могла настолько запасть мне в душу, что я разорвала все связи с человеком, который был для меня всем?
По ошеломленному выражению лица Лени можно было многое прочитать и увидеть. Да, он явно не ожидал, что я буду общаться с ним в таком тоне и буду говорить такие некрасивые вещи, грязно выражаясь совсем неподобающей речью для правильной и хорошей девочки.
— Нет, но прошло столько лет, а ты продолжаешь держать дистанцию между нами, ведешь себя так, как будто тебе все равно.
— Почему же как будто? — с вызовом посмотрела ему прямо в глаза и приблизилась к мужчине на несколько шагов. — Мне и правда все равно.
Внезапная пауза, возникшая между нами, продолжала накалять обстановку, он заметно злился и выражение его лица менялось, превращая его в ледяного принца с далеко Севера, холодного и прекрасного. Он все больше и больше начинал походить на свою вторую версию, с которой я повстречалась на днях.
— Скажи мне, Леня, а что ты ожидал от нашей сегодняшней встречи? Ты думал, что я брошусь к тебе в объятия, и буду обнимать тебя как ни в чем не бывало и испытывать несусветную эйфорию счастья и безмерной радости от твоего вида? Да, ты действительно когда-то был очень дорог моему сердцу и ты знаешь об этом. Но ты посмеялся нам моими искренними чувствами, даже не выслушав меня.
— Боже, Дина, ты была ребенком! Ну сколько можно вспоминать тот случай? Я любил тебя и сейчас люблю, ты это знаешь. Ты очень дорога мне, но только как сестра. Я был взрослым мужчиной, а ты еще совсем несмышлёным дитём, но о какой любви могла быть речь? — усмехнулся он, потирая переносицу на своем лице. — Неужели ты это называешь причиной, чтобы сейчас вести себя так со мной? Тебе не кажется, что это немного жестоко?
