Когда они заступили на вахту, Спаркс ногой включил рубильник, а Кемп начал наблюдение. Он знал, что для выполнения его плана понадобится некоторое время, по не знал, сколько именно. Он знал, что результаты будут довольно необычными, но не знал, как они будут выглядеть. Однако триста миллиампер, поданные на диск из урана-100 под напряжением пять миллионов вольт, наверняка что-то сделать могли.
Вахта медленно тянулась под обычные насмешки Тиль- сена. К концу первого часа поток его слов стал более отрывистым, а паузы между фразами — более длинными. Время от времени его лицо стало выражать удивление и досаду. Несколько раз Тильсен снимал фуражку и чесал голову. Казалось, он не заметил, как после последнего почесывания на его плечи упала прядь волос.
— Что, черт возьми, происходит с воздухом? — вдруг прокричал он, вскакивая с места и тут же садясь снова. — Как же у меня болит голова!
Рэд Лири взглянул на индикаторы и назвал показатели. Все было в норме, система кондиционирования воздуха работала совершенно. Тильсен хмуро взглянул на Рэда, как будто не хотел признавать сказанное им. Он снова выпрямился в своем кресле, но начал то и дело наклоняться и хватать себя за ногу. Наконец он позвал одного из своих матросов, стоявших в дальнем конце кабины. Когда матрос подошел к Тильсену, он наклонился и отбросил от своей ноги какой-то невидимый предмет.
— Забери эту гадость и убей ее! — произнес он голосом, полным злобы. — Чертова дикая кошка!
Затем он чуть согнулся на своем кресле, опустил подбородок на грудь и, казалось, грустно задумался. Кемп осторожно проследил за положением Тильсена: не вышла ли его голова из пучка невидимых лучей, источник которых находился наверху. Этого явно не случилось, потому что спустя еще четверть часа Тильсен вдруг вскочил. Его глаза вылезали из орбит:
— Назад! Назад! Полный назад! Айсберг прямо по курсу! — дико прокричал он, вцепившись в пульт. Дрожащая рука Тильсена замерла на стекле циферблата — казалось, холодная гладкая поверхность его успокоила. Он перестал кричать и сел в кресло. Тильсен дрожал всем телом, капли пота стекали с его лица и разбивались о панель. Одно его ухо бил тик — оно дрожало, как лист на ветру. Два матроса подошли к Тильсену и с тревогой посмотрели на него.
— Я могу вам чем-то помочь, сэр? — робко спросил один из них.
Тильсен был суров даже по отношению к самому себе. Он выпрямился в кресле и злобно уставился на матроса.
— Так говорят змеи в этой долине? — прошипел он. Тильсен изогнулся, как будто хотел прыгнуть на несчастного матроса. Его рука потянулась к кобуре и испуганный матрос отступил в сторону. Тильсен, охваченный безумием, выхватил лучевой пистолет и сразил первого матроса выстрелом, который выжег ему половину груди. До того, как второй матрос успел выстрелить в своего командира, он тоже был пристрелен. Затем Тильсен, грязно ругаясь, швырнул пистолет на тело убитого и остановился, раскачиваясь как пьяный.
