— Что там находится? — спросил он.
— Старые торпедные лебедки, — ответил Фрезер. — Вместо них мы теперь используем магнитные. А эти закрыты листовой обшивкой, чтобы не загрязнялись.
— Ах, вот оно что! — сказал Чиннери. — Ну, это я запомню.
Он тут же отправил своего адъютанта в каюту за квартальным отчетом. Когда тот вернулся, Чиннери опять свирепо взглянул на Фрезера.
— Нарушений становится все больше, — сказал капитан. — Не проводятся постоянные проверки, нет ежемесячных испытаний, отсутствуют квартальные отчеты за три года с лишним. Отсутствуют материальные запасы и обязательные комплекты запасных частей. Для вас нормативы хоть что-нибудь значат?
Фрезер удивленно взглянул на капитана.
— Нечего, нечего простофилю из себя корчить! — раздраженно сказал Чиннери. — Раз лебедки установлены, не имеет значения, используете вы их или нет. А поскольку они установлены, они являются предметом штатного обслуживающего порядка и отчетов.
— Но, капитан, — заговорил Буллард, — единственная причина, по которой они все еще здесь, — это решение департамента. Департамент сообщил, что будет дешевле оставить лебедки на прежнем месте, чем утилизировать их. Более того, мы не можем запускать их — приводы, которые ведут к моторам, сняты.
— Тогда установите новые! — выпалил капитан. — И замените моторы, если понадобится.
— Так точно, сэр! — прорычал Буллард.
Это была уже последняя капля. Если Чиннери продолжит в том же духе, не пройдет и месяца, как корабль превратится в сумасшедший дом для буйно помешанных — в абсолютно небоеспособный боевой корабль. Ничто так не разрушает дух матросов и офицеров, как бесполезная, дурацкая работа. Особенно, когда она мешает чему-то действительно полезному.
Вскоре Буллард понял, что его неприятности только начинаются. По должности он был обязан доводить бессмысленные распоряжения Чиннери до своих подчиненных, которые, в свою очередь, передавали их своим матросам, выкрикивая при этом ругательства и нелестные комментарии. Что касается матросов, то они пока что помалкивали, упорно выполняя приказы. Разгоравшееся негодование становилось повсеместным и общим, и оно, наконец-то, стало явным в тот день, когда Чиннери надавал пощечин четырем матросам и отправил лейтенанта Карлсона в карцер на десять суток. Смысл обвинений, которые предъявил им Чиннери, не вполне был понятен, но сам капитан заявил, что те проявили «вмешательство в чужие дела». Они сделали что-то сами, не дожидаясь прямого приказа.
