И сейчас, перед самым открытием заведения, мне вспоминается тот день, а вернее утро, когда профессор Тимуран-аха наконец-таки попробовал сваренный мной кофе.
Он сидел на лавке прямо на кухне и недовольно смотрел в мою сторону. Я же молола в ступке зерна кофе и недоуменно на него поглядывала.
- Профессор-аха, вы чего такой недовольный, неужели вам вчера совсем не понравилось то, что я приготовила?
На самом деле я прекрасно знала, что вчера уважаемый профессор просто непозволительно объелся и от-того полночи ворочался с боку на бок, стараясь переварить то, что в себя впихнул. Все это с самого утра мне, тихо хихикая, поведала мама.
- Что? Правда? - Тут же переспросила я. - А откуда ты знаешь?
Мамина улыбка тут же притухла и ей пришлось сознаться:
- Лейла, понимаешь, такого необычного и вкусного угощения я еще никогда не пробовала. Ты просто молодчинка! Но... в общем, я тоже объелась... и обпилась... В общем, у меня была возможность услышать копошение и кряхтение профессора.
Не выдержав, я расхохоталась. И вот сейчас, глядя на эту хмурую мину не смогла смолчать.
- Понравилось. - Неохотно сознался он на мой вопрос. - Только ты ведь хочешь открыть Кофейню от слова кофей, верно?
- Верно. - Моя веселость тут же поутихла.
- Ну и где мой кофей? - Сварливо проговорил он.
Теперь уже я хмуро на него глянула и еще настойчивее продолжила измельчать зерна.
- Сейчас будет. - Буркнула я в ответ.
Еще вчера я хотела сварить кофе с корицей и ванилью, однако сейчас, глядя на хмурого не выспавшегося профессора решила предложить ему другой вариант: кардамон и молотый мускатный орех. Как говорится, только жесть, только хард кор. Шучу, конечно, но этот вариант как-то больше подходил случаю. Эх, жаль, не было у меня еще турки, только кастрюлька, но, за неимением гербовой, как говорится, будем писать и на простой бумаге.
Поставив кружку ароматной жидкости перед профессором, я стала с любопытством за ним наблюдать. Сначала, он сделал вид, что содержимое его совершенно не интересует, потом принюхался, а затем, с таким видом будто делает мне огромное одолжение, отпил глоточек. Все-таки этот старикашка временами бывает вредным до безобразия! Потом он отпил еще глоточек и еще, а потом сказал:
- Что ж, Лейла, если ты будешь готовить мне подобный кофе каждое утро, я не только помогу тебе с Кофейней, но еще и сделаю все, чтобы о ней заговорили.
Не поверив своим ушам, я подскочила на месте и, воздевая сжатые кулаки к небу, радостно закричала:
