До шести вечера.
Пока не вернулся настоящий хозяин квартиры.
Я никогда не имела дела с мошенниками и черными риелторами, не думала об их существовании, и потому, услышав щелкнувший замок входной двери, растерялась, испугалась. Законным владельцем сданной мне собственности оказался пожилой мужчина с морщинистым лицом и в пиджаке. И мужчина этот, увидев незваную гостью, с порога принялся кричать. Гнал меня, как паршивую овцу, хамил, угрожал, ткнул в лицо паспорт со штампом прописки. Сразу после начал меня фотографировать на телефон, заявил о том, что обязательно отыщет способ сообщить о правонарушении Комиссии, что «есть каналы», и что я – наглая взломщица и воровка – должна быть наказана по всей строгости.
До сих пор помнилось, как я бегала по комнатам, как ошпаренная, впопыхах собирала вещи, кидала то, что успевала найти, в сумку без разбора. И да, я боялась Комиссии – все в здравом уме ее боятся, – потому выгребла остатки денег из кошелька, попросила не писать никаких заявлений, оставила дубликат ключа на столе и ретировалась так быстро, как умела.
А после… улица.
Верно говорят: отчаянный человек – слепой человек. Несчастное настроение – гарант несчастных событий; я стала той, кто убедился в праведности данного изречения. Был вечер, когда я остервенело листала в телефонной будке толстый пыльный справочник, желая найти адрес хоть одной благотворительной организации, способной выручить попавшего в неблагоприятную ситуацию человека. Тщетно. Организации, где бы они ни были указаны, от меня прятались. Стучались в будку люди, мне приходилось их пропускать, чтобы позволить позвонить. Одного, второго, третьего… Дальше снова страницы справочника…
Единственным фондом помощи, который удалось отыскать, стала организация с влекущим названием «Гавань», и я потратила два часа, сбивая подошвы туфель, для того чтобы до нее добрести. К тому времени изрядно уставшая, очень голодная.
Узкий проулок, вонь от мусорных бачков, заколоченная дверь и свежие граффити на глухих окнах – вот и все, что мне удалось найти. «Гавань» не то разорилась, не то давным-давно переехала, о чем забыли сообщить желтым страницам.
Жизненный тупик, полная безнадега. В Нордейле у меня не было ни друзей, ни знакомых; очередная неудача ударила новой волной отчаяния. Выскользнула прямо на пыльный асфальт из ослабевших пальцев сумка…
Человеку не может так не везти, не должно.
Сидящий неподалеку бомж жевал толстый сэндвич – очень большой, наверное, вкусный. Мне не стоило даже открывать рта, он все понял по моему голодному взгляду, спросил: «Показать, где найти?»
