И тут снаружи заскрежетало и раздался скрипучий голос, усиленный мегафоном.
- Не трогай ребенка! Ты окружен! Сопротивление бесполезно! Сдавайся!
- Щ-щаз, как же! - пробормотал Стас, нехорошо ухмыляясь.
- Не трогай ребенка! - ревело в окно. - Если ты не тронешь ее, я обещаю, мы возьмем тебя живым!
Но Стасу это было до лампочки. Остаток нужной ему суммы лембед пищал и лежал на ковре перед ним.
Вот только немного времени ему было нужно. Пусть думают, что он не убивает девчонку. Он зажал рукой ей рот. Милиционеры не должны были сразу понять, что он ее убил. Ему нужны были еще десять минут после ее смерти, чтобы лембеды за убийство были засчитаны целиком.
Вытащил из кармана шпильку, замахнулся...
И замер.
Ребенок смотрел прямо ему в глаза. И в этих синих глазенках был такой непередаваемый ужас и такая мольба...
- Билли всемогущий, - потрясенно прошептал Стас. - Прямо как живая...
Рука бессильно опустилась. Перед ним лежал живой ребенок, и ее глаза под пушистыми ресницами молили его о пощаде...
- Это только игра! - прорычал Стас, уговаривая сам себя. - Только игра! Просто игра! Ее даже нет! Просто набор битов!
Но она так смотрела...
И, словно угадав его мысли, снова ожил мегафон. На этот раз другим голосом.
- Послушайте! Мы поняли, что произошло, - вещал уверенный бархатистый голос. - Вы играли в вира-клубе, и сами не заметили, как очутились в реале. Поверьте, вы уже в настоящей жизни.
Стас замер. Уже второй раз игровые персонажи размышляли словно живые... Неужели...
- Это уже не игра! Пощадите ребенка! Это уже не игра, поверьте! Вы убиваете живых людей! - увещевал голос. - Пощадите ребенка!
Рука бессильно сползла с лица девочки.
- Дядя, не надо, - шептала она разбитыми губами, с ужасом уставившись на него своими голубыми глазенками. - Пожалуйста, не надо... я буду хорошо себя вести... не надо... мама... мама... мама...
Слезы потекли по ее заляпанным кровью щекам.
Стас выронил шпильку.
- Это уже не игра! - неслось с улицы.
Это не игра. Вот почему он не смог засейвиться здесь. Это не полигон игры, это уже реал.
- Господи... что я наделал...
За последний час он причинил столько боли, убил столько живых людей... и как убил... Стас содрогнулся.
Это было невыносимо. И этого никак не исправить.
И никак не избавиться от осознания того, что он сделал. Никак...
Никак. Кроме смерти.
Смерть.
31.
Эта мысль пришла как избавление.
Он медленно поднялся на ноги и шагнул к окну.
- Простите, я не хотел... - беззвучно зашептал он, закрыв глаза. - Я не хотел. Видит бог, я не хотел... Я просто работал цензором...
