Ну что ж, порядков местных я действительно не знал, а потому, спорить с начальством и не намеревался. Да и понимание имелось, что прежде, чем куда-то бежать с тем заряженным пистолетом, нужно знать — куда и зачем, а для этого и, правда, следует прежде с имеющимися бумагами разобраться. И я перебрался за свой стол.
Сверху стопки лежала папка с делом по убийству капитана милиции Сергеева Владимира Прокопьевича.
Мысль, что этот человек всего четыре дня назад сидел на этом самом месте, на котором сейчас сижу я, и так же пытался разобраться в делах, была как-то по особенному тягостной. На фронте… нет, легче подобное не воспринималось, но все же некая обреченная обыденность позволяла принимать их с меньшим ущербом для осознания. Понятно, это тихость и сонность окружающей меня обстановки опять «шутки шутит» и не дает в полной мере прочувствовать реальность происходящего.
Но убийства случаются и здесь — гибнут люди в спокойном городке, притом не от снарядных осколков, не от пуль фашистких, а от руки какой-то падали, которая на том фронте, надо думать, и не была, а лишает жизни ради собственных каких интересов. И мне теперь предстоит те интересы вычислить, и уже через них найти убийц.
Я собрался, отринул несущественные сейчас раздумья и раскрыл папку с делом. Итак, что мы имеем?
Вечером 18 июля 43 года мой предшественник ездил в село Лыски, чтобы навестит мать. По возвращении, в районе половины десятого, привел коня Огонька, что числился за отделом, в стойло. Обиходил животное и отбыл в 22.10 домой, что отмечено в журнале дежурным. В ту ночь на смене были Заречный Прол Арефьевич и Петрова Василиса Макаровна.
Далее… Владимир намеревался сразу же отправится домой, что ясно из прилагаемой докладной записки, в которой изложены разговоры, которые вели с ним дежурившие сотрудники милиции перед выходом из отделения.
Квартировал капитан в доме у семьи Васильцевых, что за № 31 числился по Ситцевой улице. А это уже нижняя слобода, правда, крайняя улица к косогору, так что, считай, следующая за Советской, на которой находится райотдел, но все же она получается втрое длиннее. И я, хоть убей, но не помнил, откуда начинается нумерация — от реки или оврага, который отсекает старую часть слободы от Рабочего поселка и верфей. А потому я встал из-за стола и подошел к карте, что висела на стене, слева от двери.
Карта была старая, еще наверное дореволюционная, а потому многие названия улиц на ней оказались исправленными, а окраинные районы дорисованными.
