— Эльфах, — поправила я и встала, видя, что чай у моего приятеля допит.
— Ну да, — легко согласился Тимофей, быстренько допил чай, рассовал по полочкам все пакеты с остатками еды, вышел из-за стола и открыл дверь, пропуская меня вперёд с видом галантного кавалера.
На лестничной площадке нам встретился инженер по имени Григорий. Он стоял в глубокой задумчивости, спиной к окну, опершись руками о низкий подоконник, но глядел он не на длинный коридор, по которому могли пойти люди и не на вышедших из кабинета коллег, а на недавно выкрашенную стену лестницы. Его поза говорила о том, что он провёл здесь уже достаточно много времени. Нас с Тимой он заметил лишь, когда мы с ним поздоровались, тоже поприветствовал нас и задал очень важный, по-видимому, для него вопрос:
— Мне казалось, что краска была светлее, а вам? — он снова посмотрел на стену.
— Я как-то не обращала внимания… — я пожала плечами, стремясь как-то поддержать разговор, но совершенно не представляя, что ответить.
Тимофей тоже высказался:
— А по мне, так облупившаяся была глазу привычней — десять лет тут работаю — она мне как родная была, — он улыбнулся. — Да шучу я. В принципе, какая разница, какого цвета стена!
Я посмотрела в по-детски наивные и открытые глаза технолога и удостоверилась, что этому типу действительно безразлично, какого цвета стена в здании, где он проводит по восемь с половиной часов пять дней в неделю. Ему многое было безразлично, и, возможно, это помогало ему быть всегда в одинаковом настроении. Я широко улыбнулась ему: есть люди, которым можно простить любые недостатки просто за то, что с ними комфортно.
Григорий глубокомысленно кивнул в ответ, продолжая изучать стену, и задумался над словами коллег, а мы продолжили спускаться вниз, посчитав, что разговор как-то сам себя исчерпал.
Проходя через турникет на выходе из здания конструкторского бюро, мы заметили охранника, который даже не взглянул в нашу сторону, ибо был занят странным занятием: он обрабатывал заводского кота Барсика зелёнкой. Этот кот вечно шлялся по цехам и частенько обдирал обо что-нибудь свою полосатую шкурку, так что временами помощь охранника, некогда служившего в армии фельдшером, приходилась усато-полосатому весьма кстати. Вообще, мне казалось иногда, что это не кот, а какой-то заколдованный неудачник, поскольку истинный представитель кошачьих просто не мог вечно вляпываться в неприятности. Но так я думала, когда во мне брала верх романтичная натура, а в остальное время я понимала, что это просто довольно глупый любопытный котяра. Но душа жаждала чуда, и потому иногда я думала обо всякой дребедени.
