В первый же вечер, когда наступила изумительная финляндская сумеречная тишина, когда чуть шелестящий ветер еле заметно колыхал нежную дымку вечернего тумана, Владимир Ильич, опершись о спинку кресла, задумался.
— Как хорошо… — чуть слышно сказал он и вновь погрузился не то в глубокую думу, не то слушая тишину природы.
Он встал и тихонько пошел к себе. Мы распрощались с Марией Ильинишной. Оставшись внизу, говорили полушопотом, ходили на цыпочках, словно боясь нарушить тишину прекрасного июньского вечера, окутавшею покой Владимира Ильича. И этот покой был для нас священен. На утро оказалось, что Владимир Ильич действительно спал в эту ночь больше, чем все последнее время.
— Как хорош воздух, замечательно хорошо! — сказал он, выйдя в сад, осматривая наш маленький огород, и тотчас забросал меня вопросами: какая здесь земля? Много ли надо навоза? Что дает огород? Хватает ли на нашу семью? Сколько нужно поливать?
— Э, да что с вами говорить! — весело сказал он. — У вас все будет хорошо,— вот мы поговорим с няней, — и он тотчас же стал расспрашивать вышедшую в сад нашу няню, которая, как и мы все, усердно работала все свободное время в огороде.
И когда он узнал, что на тощей финляндской земле, имевшей всего плодородный слой в полтора-два вершка, более или менее пригодной для обработки, нам удастся, без лошади и коровы, а немного прикупая, и собирая навоз по дорогам и копя его каждую мелочь, с маленькой площади вырабатывать своими руками, без всякого наемного труда, кроме вспашки картофельного маленького поля весной, ибо у нас не было лошади, только сколько нужно нам на всю зиму, и это лишь потому, что у нас, как и у многих в Финляндии, кто занимался огородом, была заведена правильная система его ведения, правильная поливка и удобрение,— он сразу заинтересовался всем этим гораздо глубже.
— Здесь, я чувствую, хорошо можно отдохнуть, — сказал Владимир Ильич, беря меня под руку,— но только при одном условии: прошу вас, записывайте все расходы, и мы после по-товарищески их поделим,— полушопотом говорил он мне,— пожалуйста, прошу вас, сделайте именно так, тогда я буду спокоен, обещаете?
— Конечно, Владимир Ильич; конечно, раз вы этого хотите, я буду самым точным счетоводом нашего общежития, — ответил я ему, зная крайнюю щепетильность Владимира Ильича в денежных вопросах.
С каждым днем к нему вес больше возвращался сон и сам он становился бодрее.
Несколько раз я ходил с ним купаться, и так как он был замечательный пловец, та мне бывало жутко смотреть на него: уплывет далеко-далеко в огромное озеро, линия другого берега которого скрывалась в туманной дали. А я знал и предупреждал его, что в озере есть холодные течения, что оно вулканического происхождения и потому крайне глубоко, что в нем есть водовороты, омуты, что, наконец, в нем много тонет людей, и что по всему этому надо быть осторожным и не отплывать далеко.
