Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в. | страница 25
Большинство исследователей, реконструирующих обстоятельства междоусобной войны 1015–1018 гг., смешивает первичные и вторичные сюжеты, составляющие общую картину этих событий>173, вследствие чего представления о приоритете «старейшинства», которые зафиксированы в текстах Борисоглебского цикла, переносятся на начало XI в.>174 Между тем подобные историографические конструкции нуждаются в пересмотре, поскольку в реконструируемом первоначальном летописном рассказе упоминания о «старейшинстве» отсутствуют, а отдельные элементы его и вовсе свидетельствуют о том, что политическое положение Святополка в Киеве летом 1015 г. являлось непрочным: он должен был скрывать информацию о смерти Владимира, чтобы успеть заручиться поддержкой населения – «людей» города, о которых в повести «Об убиении» говорилось, что это «кыяне»>175, поскольку новгородский князь имел в Киеве своих информаторов, не только в лице Предславы, но, как выясняется из рассказа НГЛМ о Любечской битве 1016 г., и в окружении Святополка, где «бяше Ярославъу мужь воприязнь»>176. Это значит, что в качестве лидера княжеского рода Святополк воспринимался далеко не всеми, вне зависимости от того, был ли он сыном Ярополка Святославича, как считалось до последнего времени на основании нумизматических данных, либо старшим из оставшихся в живых сыновей Владимира