С 10 утра и до 18 часов вторника мы с Галей были на этой квартире. Почти столько же в четверг. Секс описывать не хочу, потому что уже довольно подробно описал нашу первую встречу в гостинице, и заслуживающих отдельного описания отклонений от первых двух встреч в сексуальном ракурсе не было. Благодаря обилию времени, описанная круговерть вагинала, анала и орала повторялась у нас каждый день дважды: до обеда и после. Обедать мы никуда не шли, я минут на 20 выходил на улицу, в ближайшем супермаркете покупал еду и напитки, мы перекусывали и снова передислоцировались на низенькую двуспальную кровать в крохотной спальне, где, помимо нее, ничего и не умещалось. Все остальное – диван и телевизор, стол и стулья, журнальный столик и кресла, газовая плита и кухонные шкафы – размещались в гостиной, вот такая любопытная была планировка. Во время наших «круговертей» могли меняться местами разве что минет и куни, в остальном последовательность была четкой: вагинальный секс, затем анальный, и финальную точку ставил орал. Галя строго следила за тем, чтоб ни в коем случае после ее попы член не оказался бы во влагалище, минуя гигиенические процедуры, а когда как-то раз, ради любопытства и разнообразия, я ей подсунул пососать еще не начав вагинального секса, она конечно, не отказалась напрочь, но чмокнув два раза для проформы, иронично поинтересовалась, а не спешу ли я к кому-то еще, ведь день я ей обещал полностью, и выпустив изо рта, раздвинула ноги, недвусмысленно предлагая придерживаться сложившихся традиций.
Именно в эти два дня я дорвался не только до любимых физических игрушек – женского тела, но и до любимых морально – женской души. Мы много говорили, и теперь уже в основном о ней, хотя в процессе бесед, иллюстрируя или опровергая какие-то доводы, я много чего ей рассказал о своих женщинах.
Касаемо здоровья, выяснилось следующее. У Гали действительно были некие проблемы с внутренними органами. Не по женской части, но роды и беременность были однозначно противопоказаны. Сложной схемой приема лекарств и процедур, профилактическим лежанием в больницах и лечением в санаториях поддерживался общий приемлемый баланс. Ни один врач ей не говорил, что она будет окончательно вылечена. Ни один врач ей не сказал (а она проходила осмотры и на Западе, где принято говорить в лоб правду пациенту), что летальный исход неизбежен. Эта неопределенность ее и угнетала, особенно сознавая, что на руках у нее юные дочки и старая мать. Пока что проблем с деньгами у нее не было, ее офис был, обтекаемо говоря, филиалом крупного международного благотворительного фонда, не обделяемого ни государством, ни спонсорами, но ее терзала мысль в один момент оказаться из той, которая оказывает помощь, в ту, которой эта помощь нужна. Ясно, что кроме общих поддерживающих слов и заверений в том, что летальный исход ее будет неизбежен лет через пятьдесят, я ничем не мог ей помочь, и дальше мы не касались этой темы, как и я далее не буду ее касаться в рассказе.
