— У нас еще рабочие были! — вскричал "артист". — Рабочие хорошо жили, мы знаем точно.
— Рабочих у вас было всего ничего. Но все же были, это верно. И жилось им чуточку получше, чем дехканам. Тоже верно. Однако… еще несколько цифр. На маслобойном заводе товарищества "К. М. Соловьев и К>о" гнули спину 136 рабочих — 49 русских, остальные — местных национальностей. А доходы распределялись вот как: на каждый заработанный рабочим рубль эксплуататор Соловьев со своей "компанией" присваивал — 15 рублей.
В чайхане поднялся шум — всех буквально потрясли цифры, названные ученым библиотекарем.
Долго обсуждали люди эти разительные цифры, проклинали бывшего эмира-душителя свободы. Кое-как угомонились.
И тогда поднялся Афанди. Поклонился низко.
— Позвольте мне сказать несколько слов, люди добрые!
— Говори, Афанди!
— Слушаем тебя…
Люди ждали, что Ходжа Насретдин тоже, в свою очередь, скажет несколько "теплых слов" в адрес "артиста", нарядившегося бывшим эмиром. Однако, к удивлению собравшихся, Афанди вдруг вступился за бывшее высочество.
— Ну что вам, люди добрые, дались какие-то там налоги?.. Или там кочевники. Ну кочевали и полукочевали. Кому какое дело?
Алим-хан приосанился, возликовал в душе. Неужели, он, их высочество, завоевал симпатии самого злокозненного Афанди?
Не выдержал "артист, вживающийся в образ", самодовольно изрек, торжественно указывая перстом на Афанди:
— Вот видите? Сам Ходжа Насретдин вступился за нас, наше высочество. Мы — толковый эмир были. Иногда, правда, палками народ били, учили уму-разуму. Но ведь это — любя.
Афанди отстранил рукой "артиста", сказал ему в тон:
— Да, очень любил владыка своих подданных. И даже специальную денежную систему для подданных придумал. А ведь денежная система — лучший барометр экономической погоды.
— Верно говоришь, Афанди, — кивнул "артист", — молодец!
Веселый странник же продолжал:
— Итак, кто помнит старую бухарскую денежную систему? Хм… Никто! Это понятно… Так вот… Одна таньга равнялась 15 копей кам. В одной таньга — 4 мири. А в одной мири насчитывалось 16 пуль. Следовательно, в то время одна пуль составляла всего-навсего… 0,234 копейки. Люди добрые, да ведь это была денежная система нищих! Бедняки не спрашивали: "Сколько стоит?" У бедняков и одной таньга в кармане не было. Они могли считать только на "пуль". Теперь догадываетесь, люди, как сладко жилось в дореволюционной Бухаре скромному труженику?
Именно с тех мрачных времен и осталось в узбекском языке широко известная фраза, с которой! обращаются к продавцу: "Нич пуль?" то есть — "Сколько пуль?", в смысле сколько стоит.
