И Поярков принял на первый взгляд безумное, но удачное решение — покинуть район озлобленных дауров и плыть вниз по Амуру до самого моря, а оттуда уже как-нибудь пробираться к Якутску путём, который прошёл Иван Москвитин несколькими годами ранее. Что так получится «крюк» длинною около пяти тысяч вёрст, Поярков вряд ли догадывался.
Возвращение в Якутск
Обратный путь с Амура занял два года. Следующую зиму отряд Пояркова провёл на тысячу вёрст восточнее, впервые в русской истории проплыв по всей реке от современного Благовещенска до устья. Зимовали в «Гиляцкой земле», то есть в районе поселений нивхов. Вдалеке от Зеи о людоедстве казаков Пояркова ничего не знали, сами наученные горьким опытом первопроходцы накануне зимовки не пытались забирать у аборигенов меха, потому вторая зима их похода прошла мирно.
Летом 1645 года отряд Пояркова на речных лодках двинулся к северу вдоль побережья Охотского моря. За три месяца смогли добраться до реки Улья, где пятью годами ранее Иван Москвитин первым из русских вышел к водам Тихого океана. Здесь, на диком берегу, зимовали в третий раз, чтобы весной двинуться на запад к реке Лене.
В Якутск отряд Пояркова вернулся в июне 1646 года, спустя 35 месяцев после начала похода. Преодолев более 8000 вёрст, первопроходцы принесли с собой 497 соболей, первые сведения об Амуре и Сахалине, а также страшные рассказы о том, как людей «приели».
Якутский воевода ужаснувшись, начал следствие. Но в итоге Пояркова за противное христианству поедание человечьего мяса наказывать не стали, сочтя, что на войне все средства хороши, а с личными грехами потом разберётся Бог. Вообще первый поход на Амур русские власти сочли неудачным — меховой дани привезли мало, разочаровало и отсутствие в Приамурье источников серебра. Однако сведения о плодородных долинах «хлебной реки» были слишком важны, поэтому Пояркова из Якутска отправили с докладом в Москву.
На Дальний Восток человек, впервые проплывший вдоль всего Амура, более не вернулся — до конца жизни служил воеводой в крепостях на южных границах России. Судя по сохранившейся челобитным царю — «и душу свою сквернил» — амурские грехи Поярков помнил до самой смерти.
Помнили о том и на самом Амуре. Более того, как всякие необычные и пугающие вести, слухи об этом распространились гораздо шире, разрастаясь и приукрашиваясь. Когда спустя десятилетие после Пояркова на Амуре произойдут первые столкновения казаков с маньчжурами, в Маньчжурии уже «знали» о том, что страшные люди с севера регулярно питаются человечьим мясом.
