- Всё, всё начальник! Закругляемся! Уже тушим!
Но зеки продолжали подходить к костру и прыгать, хоть разок, хоть через краешек, но на всякий случай, а что если и правда отвалится болячка, повезёт в картах, дождётся жена, да и просто весело после браги, задорно.
Я пошёл искать в траве грабли. Инспектор убежал.
Сосед хитро улыбнулся и громко сказал:
- Экстремист обещал кое-что показать!
Я вернулся с граблями:
- Обещал. Покажу.
В вырытом прямоугольнике я принялся раскидывать горящие деревяшки, прибивать огонь и готовить угли. Остатки тряпок от сгоревшего Ярилы я отгрёб в сторону и туда же сложил ещё не прогоревшие головёшки. Большое пространство превратилось в багрово-мерцающий ковёр. То тут, то там вспыхивали язычки пламени, и сосед подбегал к ним и стучал граблями по огню, сбивая пламя. Земля потрескивала, и собравшийся было разойтись народ снова встал полукругом. «Положенец» вскинул фотоаппарат. Я вылил полтазика на останки Ярилы, и тот густым облаком взвился над лагерем. Остальную воду я выплеснул на подгоревшего себя и подошёл к границе между прохладной, надёжной землёй и жаркими углями, куда рациональное сознание очень не хотело идти. Но уж сейчас «врубить заднюю» было совсем невозможно. И спешить нельзя — несолидно. Я обещал ходить по углям, а не бегать. Мозг лучше отключить, ибо ойкать от возможных ожогов никак нельзя.
Я посмотрел поверх голов и расслабился. Вдох, выдох, безмолвие, безмыслие, «отключить ноги» - вперёд. Слава Богам!
Три метра в одну сторону. Не спеша в другую. И так же легко и безмысленно обратно, навстречу людям. Ступни не чувствовали жара, и на душе было полное спокойствие. В этот миг я снова был счастлив.
Рёв сирены мы услышали, когда я обернулся на угли в последний заход. «Фишкари» на этот раз отработали за весь вечер — их крик «мусора к нам!» по-моему слышно было даже в посёлке за зоной. К нам мчался пожарный тарантас.
На промзоне за штабом стояла деревянная пристройка — местное пожарное депо. В нём служили — отбывали наказание — несколько зеков из «козлятника». Начальствовал над ними капитан внутренней службы огромных размеров со словарным запасом из единственной фразы: «Не положено!» Казалось, он только и мечтал о том, как что-нибудь потушить. Фанатичный огнеборец круглосуточно ходил в набеги на лагерь, порой даже переодеваясь в робу зека. Поймав неосторожного курильщика в секции отряда, он беспощадно его наказывал. В лучшем случае — высыпанная пепельница на подушку, в худшем - «пятнашка» изолятора.
