В тесной, без окон камере ожидания Мосгорсуда молодой светловолосый парень, словно студент-отличник внимательно рассматривал сквозь очки муху с только что оторванными крыльями. Аккуратно вытянув из неё лапку за лапкой, он потерял к насекомому интерес и щелчком запустил трупик в заплёванный угол. Попробовал шагать, но шагать было негде – от стены к стене можно было дотянуться руками, чего бы он никогда не сделал. Липкая грязь, паутина, пятна неизвестно чего и воткнутые в щели бетонной шубы окурки источали ту вонь, какую ни с чем не спутает однажды побывавший в тюрьме.
- Пахнет, как у старой шлюхи между ног, - пробурчал студент и сел на деревянную скамейку, но тут же вскочил, брезгливо отряхивая стильные, чуть расклешённые джинсы.
Душная комнатка угнетала. Студент грыз ухоженные ногти и бормотал:
- Скоро, да-да, скоро всё станет, как раньше. Они поймут ошибку и выпустят меня, всё так. Я не планирую провести здесь остаток дней, нет-нет, ни в коем случае! Я не хочу гнить в тюрьме, - всё больше нервничал он, - я должен выйти любой ценой. Любой!
Он подскочил к чёрной, покрытой мастикой двери, развернулся и забарабанил в неё пяткой.
- Откройте. Откройте! – закричал студент. – Выпустите меня! Вы-пус-ти…
Его крик оборвал мощный удар с той стороны, будто рядом с дверью взорвалась бомба и грозный рык сдул парня от двери:
- Заткнись, сука! Или я сам тебя заткну!
Студент в миг уселся на скамью и схватился за коленки. Руки дрожали, губы побелели, в глазах набухли слёзы.
Чуть погодя, когда в коридоре затихли шаги, и в груди отгремело сердце, он протёр краем джемпера очки тонкой оправы, показал в дверь средний палец и принялся рассматривать корявые надписи на стенах, двери и, даже на потолке, среди клякс чёрной гари.
- Илья Музыкант, статья два-два-восемь, ага, это наркотики. Часть третья - по-любому барыга. Срок – четыре общего... Хм, поделом, но мало, - бубнил студент, выискивая необычное. – Саша Любер, статья сто пятая, часть вторая, семь строгача. Немного за убийство, да-да, немного.
Молодой человек бесстрашно подошёл к двери, задрал голову и, поправив очки, с интонацией продекламировал надпись на косяке:
- Любви достойна только мать, она одна умеет ждать.
- О, двести восемьдесят вторая, родненькая, экстремизм - ухмыльнулся студент и продолжил читать вслух, - тяжкие телесные, убийство, оружие – ничего себе букетик насобирали ребятки.
- А там чего, - прищурился, вчитываясь в мелкие процарапанные буквы на двери студент, - Слава Руси! Держитесь, братья, Боги с нами! Белые волки.
