Пространный миф о Нацре, свином деме, вобрал едва ли не все наиболее характерные особенности мифов маринд-аним, посвященных демам. В нем, в частности, нашла отражение и интерпретацию тотемно-мифологическая генеалогия того сообщества (базик-базик), которое вело родословную от первопредка-свиньи. Фантастическое превращение в свиней жителей деревни можно как будто расценить как жестокое наказание за поедание ими мяса животных, с которыми дема связан родством. Вместе с тем оно — следствие устроенного людьми в честь свиньи ритуала. Существенно, что так или иначе история человеческого коллектива начинается заново и генерирующую роль в ней играет Нацр, одновременно покровитель свиней, устроитель ритуалов в их честь и культурный герой. Странствия Нацра сопровождаются приключениями, воинскими подвигами, умиротворением различных локусов, созданием орудий, открытием огородных культур. Специального внимания заслуживает история появления у Нацра детей-молний. Мы видим здесь целую цепь мифологических трансформаций: Нацр сжигает ребенка старухи, принадлежащей к миру умерших; она вешает ему на шею корзину с костями мальчика; из костей возникают молнии. Позже мальчики-молнии составляют войско Нацра. После успешной битвы они отправляются на небо. Можно допустить, что вся эта плохо мотивированная цепь эпизодов возникает из необходимости объяснить тот первичный этиологический мотив, согласно которому Нацр, свиной дема, родоначальник тотемного сообщества, является первосоздателем макрокосма, в том числе и молний (его двойник Дивахиб прямо зовется отцом молний). Мифологическое творчество носит операционный характер и создает сюжеты, как бы раскручивая их в обратную сторону. Разумеется, у него есть свои законы и нормы. В данном случае известную роль сыграла сюжетная параллель «Нацр возрождает убитых свиней». Кроме того, не случайна, конечно, связь свиного демы с миром умерших. В варианте, записанном Неверманом, есть рациональное объяснение: Дивахибу «волей-неволей пришлось стать их приемным отцом». Такие логические толкования явно вторичны. Структурно мотив сожжения мальчика соответствует типовым трансформационным двухступенчатым операциям: новое явление, новый предмет обретают свой определенные формы в ходе уничтожения и преобразования предшествующего состояния.
Разумеется, мифы маринд-аним (как и вообще мифы) нельзя рассматривать исключительно в рамках одной лишь системы представлений о мире и ритуальной практики. Доля собственно художественная, относительно свободный вымысел в нем уже ощутимы достаточно ясно. Мифологическое сознание ставит творчеству жесткие границы и строго регулирует его, по внутри этих границ у него есть возможности варьирования и более или менее вольного выражения. Вот почему вовсе не обязательно в каждом эпизоде, мотиве, поступке персонажа и в его характеристиках непременно искать символический смысл и пытаться извлекать из них метафорическую семантику.
