— Сколько тебе лет, девочка? — откинув со лба длинную тёмную чёлку, грозный дядя окинул хмурым взглядом творящееся перед его носом непотребство. — Прекратите этот балаган!
Мне двадцать шесть лет, конечно. Только вот этому слащавому хмырю я вообще ничего не скажу. Какой привет такой ответ. Он что-то на мой вопрос насчёт перчаток не торопится отвечать. Почему я должна? Потому, что он просто из тюрьмы вышел? Он же даже не представился.
— Опусти ноги! — потребовал хмырь. Даже схватил меня за коленку, пробуя её выпрямить.
Ну да-ну да. Так я и перестала упираться. Этот болван меня понял бы, если б его ни за что в тюрьму тащили.
— Откуда у тебя эти перчатки? — как ни в чём не бывало, я задала свой вопрос снова. — Скажешь правду, так и быть, пойду в камеру.
Карие глаза прищурились, впившись в моё лицо цепким взглядом. Гладко выбритый подбородок приподнялся вверх, и мужчина кивнул.
— Эти перчатки у меня с рождения.
Врёт ведь. Не могут они у него быть с рождения. В моих снах эти перчатки носил милейший маленький мальчик. Разумеется, не такого большого размера, но это они. Точь-в-точь они. Та же золотая вязь на каёмке пальцев и по центру кисти. Те же символы, те же линии. А центральный рисунок мне всегда казался очертанием уходящего солнца, чьи лучи доходили до тоненького ремешка на запястье.
— И для чего они?
— Ты сказала, что пойдёшь в камеру, после того как я отвечу. — прорычал хмырь, больно вцепившись в моё бедро и резко его на себя дёрнув.
Взвизгнув, я оттолкнулась левой ногой от дверного косяка и прыгнула на обладателя таинственных перчаток. Ошалев от моего напора, мужчина пытался устоять лишь долю секунды. Пока вслед за моей второй ногой к нам не присоединились законники, что всё это время меня держали.
Пользуясь всеобщим замешательством, под отборную мужскую ругань я высвободила руки и тут же запустила их в карман хмыря. Конфета, какой-то непонятный кругляш и связка ключей — весь скарб, что мне достался.
— Ладно, уговорил. — томным голосом поведала я, дождавшись, когда дежурные поднимутся и отряхнутся.
Мужское лицо напряглось. Хмырь посмотрел на меня так, как будто я собираюсь лишить его чести прямо здесь и сиюминутно.
Ну да, лежим мы на земле немного провокационно. Моя левая нога согнута в колене около его паха, а руки уже удерживают вес тела, по бокам от мужского туловища. Тёмные пряди волос ерошит ветер, отчего они время от времени касаются мужского лица, и хмырь морщится.
