Устав кружиться, она упала в мягкую траву, прикрыв глаза от наслаждения и громко откусила спелое яблоко, чавкая.
Чуть позже Робин повел ее, собирать дикую малину. Лопая кисло-сладкие ягоды без остановки, Наяда вся перепачкалась. Отец отдал ей свою порцию малины, потрепав девчушку по волосам.
— Грязнуля, — констатировал он, пытаясь не смеяться.
Еще двое суток девушка пролежала в полубессознательном состоянии, улыбаясь как идиотка. Тюрьма начала казаться ей ненастоящей, плодом воспаленного воображения. Очухавшись от палки, отходившей ее по спине по милости Ниоина к шестому дню, Наяда принялась мерить камеру широкими шагами. Заключение слишком быстро заставляло ее дичать. Наяда больше не могла отсиживаться в камере, самая худшая из пыток, — ожидание.
Схватив тарелку со свежей жижей она повторила свой поступок, швырнув ее в решетку, туда же полетела и пустая кружка.
Ниоин не заставил себя ждать. Наяда наблюдала за тем, как он спешит к ее камере с палкой на перевес и пыхтит, дожевывая что-то повкуснее жижи. В этот раз она была наготове.
— Не понимаешь с первого раза, да?
Начальник тюрьмы отворил дверь камеры, переводя дыхание и прямо с порога замахнулся палкой на девушку. Наяда подалась в сторону, уходя от удара и перехватила незамысловатое оружие мужичка. Дернув палку на себя, свободной рукой она толкнула дверь камеры, отрезая Ниоина от себя. Тюремщик злобно зашипел, тряся придавленной конечностью.
Наяда выждала, пока он придет в себя и снова ринется на нее. В этот раз она присела, кончик палки зацепил ей только плечо. Она ударила тюремщика под колено и вскочила, чтобы ударить в горло.
Жилистый толстячок грузно осел, кряхтя и ругаясь.
— Что тебе надо-то? — Прорычал он, силясь подняться.
— Ничего, — ухмыльнулась девушка, — развлекаюсь в ожидании казни.
Тюремщик огрел ее отборной руганью и погрозил кулаком. В следующие дни еду и воды приносил молодой крепкого вида солдат с каменным надменным лицом. На выпады девушки он никак не реагировал. Она стучала по решеткам, кидалась в него едой, кричала, ругалась, но ничто не выводило его из себя. Один раз он пригрозил ей пальцем, показывая на свой рот и качая головой.
— Прости, я не знала, — пробубнила Наяда, съеживаясь. Больше она не досаждала немому.
На седьмой день она с благодарностью проглотила всю жижу и даже облизала тарелку, ее резко затошнило и повело в сторону. Наяде пришлось схватиться за прутья, чтобы не упасть. Вкус только что проглоченных отходов напомнил ей то, чем кормят свиней на ферме. В одно большое ведро скидывают все остатки еды от огрызок яблок и картофельных очистков до обрезок жира, оставшихся от мяса.
