Жамьян обиженно нахмурился, но промолчал, а Идама процедила сквозь зубы, что она не собирается слушать ничьи распоряжения, кроме Дары, тем более что именно ее подруги обнаружили россыпи.
— Тогда иди, разыщи Дару, и мы договоримся, — неожиданно спокойно ответил Анпил. — И его с собой прихвати. Чего вы ждете? Идите!
Когда хмурая Идама пошла прочь, даже не оглядываясь на спешившего за ней Жамьяна, Анпил проводил их взглядом и обратился к охотницам:
— А вы возьмите Тагара и проводите до россыпи кратчайшим путем. Только тихо, чтобы не увязался никто. Мне нужно, чтобы он обследовал место, быстро и без приключений.
— Ясно, — коротко ответила Аюна. Сестры попрощались с Лизой, выгребли золото из карманов и со дна рюкзака, ссыпали его на стол рядом с остальным и отбыли выполнять задание.
Стоило им скрыться из вида, и Лиза осознала, что внезапно осталась с Анпилом один на один. И сразу же ощутила неловкость и скованность, непонятную ей самой — ведь недавно они вдвоем совершали ту злополучную вылазку, и ей было с ним легко и просто.
“Просто я должна извиниться. И все опять станет нормально”, — подумала Лиза, но только взглянула на Анпила, как он поднял руку, призывая молчать.
— Я должен тебе кое-что сказать. Пожалуйста, выслушай, не перебивая. Хорошо?
Она кивнула, что еще оставалось? Пусть выскажет ей все, а после она извинится. Даже если он окажется не прав — извинится все равно, не жалко. Спокойствие дороже.
— Я тогда погорячился, не стоило ругать тебя и тем более придумывать какие-то нелепые наказания. И вообще повышать голос не стоило, я не имел на это никакого права. Прости, — Лиза вскинулась было, но он вновь велел молчать. — Дослушай. Мне, если честно, непросто.
“Не привык просить прощения, значит? — произнесла она мысленно. — Интересно почему. Неужели всегда считаешь себя правым?”
— То, что ты тогда сказала… Это не так, я могу поклясться! Да, гномы подозрительно относятся к чужакам, так всегда было принято. Но из нас никто не считает тебя чужой. С того дня, как мы встретились на Тролльем мосту, мы все — одна команда, почти семья. Здесь все тебя любят, Лиза. Даже если ругаются и спорят — такие уж мы, спокойно ни дня прожить не можем. А то, что я бываю строг, так это потому, что беспокоюсь за каждого из вас. Особенно за тебя, ты… очень хрупкая, — он взял со стола золотой самородок, равнодушно повертел его в пальцах, словно обычную гальку, и вновь посмотрел на Лизу. — Я все сказал, что хотел.
