Тамрэта подошла к двери с её именем и сказала:
— Впусти!
Дверь открылась и девушки вошли в просторную светлую комнату. У двери комната была совсем узкая, но расширялась к противоположному концу, как трапеция. Напротив двери было два больших окна с занавесками приятного изумрудного оттенка, ласкающего взгляд. Светло-зеленые стены приятно контрастировали с белыми розами, оплетающими их. И вообще все в комнате было подобрано в нежно-зелёных и белых тонах. Люстра из зеленого хрусталя с изумрудными подвесками величественно свисала с белого потолка. Пол был выложен зеленым мрамором. Кровать была белая, как и вся мебель в комнате. Шкафы и кресла, столы и диванчик стояли на резных ножках и отличались витиеватой резьбой. Стулья, кресла и диван имели мягкие подушки изумрудного цвета. Все дышало любовью к зеленому цвету. Элизабет улыбнулась, подумав, как идеально впишется в зелено-белую композицию белоснежная Лори.
— Можешь снять шапку-невидимку — сказала Тамрэта, снимая свой плащ с капюшоном. — Сюда никто не войдет. Можешь не бояться. Дверь впускает в комнату только хозяина. Гости могут войти лишь с моего разрешения.
Элизабет развязала повязки и, наконец, избавилась от шапки.
Тамрэта изучающее уставилась на незнакомку, возникшую из пустоты.
— Так вот ты какая — наконец произнесла она, обходя вокруг Элизабет.
— Какая «такая»? — не поняла Лиз.
— Вообще-то обыкновенная, и в то же время совсем не похожая на нас.
— А для чего мне быть похожей на кого-то? — искренне удивилась Элизабет.
— Но Ворлы все очень похожи друг на друга.
— Как же вы различаете кто есть кто? — немало удивилась Лиз, разводя руками.
— Мы чувствуем, — просто ответила Ворл.
— И при всей своей чувствительности меня никто не обнаружил?!
— Чужаки для нас — низшие существа, которых мы не можем чувствовать. Ваши интересы и мышление настолько примитивны, что мы не в состоянии ощутить вас.
Элизабет обиделась, но тут же погасила в себе вспышку гнева, так как полностью зависела от новой знакомой, и ссориться с ней сейчас было безумием. Тем более что Тамрэта не желала обидеть подругу, а сказала лишь то, что есть на самом деле.
Хозяйка комнаты подошла к белому шкафу и вынула из него розовое полупрозрачное платье и пару сандалий, состоявших из подошвы и очень длинных розовых завязок. Элизабет, наконец, скинула с себя сапоги и осталась босиком, с наслаждением ощущая прохладу мрамора.
Элизабет надела платье, и покрутилась перед зеркалом. Белое бельё проглядывало через розовую материю, туго обтягивающую тело девушки. Но та не обратила на это внимания, почувствовав удовольствие оттого, что, наконец, хоть какая-то одежда была на ней. Взяв в руки сандалии, Элизабет повертела их в руках, не зная как можно носить то, что ей предложили. Тамрэта усадила Элизабет в кресло и, подняв подол платья подруги, зашнуровала сандалии быстрыми ловкими движениями. Завязки сандалий, замысловато переплетаясь, доходили до самих колен девушки.
