Как мы можем ждать от Господа прощения, которого не заслужили, когда сами ближних не прощаем?
Неверен наш суд о людях: они исправляются, а мы можем пасть... Надо молиться за тех, кто нас обидел; когда нас обижают — это щеточки, счищающие нашу гордость. Нельзя осуждать. Господь не велел одного оправдывать, а другого судить.
«Свеча Богу. Московский старец — протоиерей Василий Серебренников»
Слова, приведенные в эпиграфе, были сказаны весьма почитаемым московским старцем протоиереем Василием Серебренниковым в последние годы его жизни († l996). Этими словами начинается данное краткое сообщение, ибо в них, как в фокусе, отразилось то, что нашло свое раскрытие в Глинском патерике приснопамятного отца Иоанна (Маслова), с которым московский старец встречался в Глинской пустыни, беседовал, о чём и оставил свои записи.
Незлобие на оскорбителя, как и непамятозлобие определяется в Глинском патерике в свете святоотеческого богословия: «Непамятозлобие есть признак истинного покаяния,... ибо Богу угоден тот, кто, делая добро, страдает несправедливо (1 Петр. 2, 19-20), и блажен тот терпеливец, который может в уничижении хвалиться высотой своей (Иак. 1, 9)» (440). Мудрость в нашем отношении к тем, кто нас обижает, заключается не только в том, «чтобы знать истину в естественной последовательности, но и в том, чтобы от обижающих нас переносить зло, как своё собственное. Оставшиеся с одним первым знанием возносились гордостью, а достигшие второго стяжали смиренномудрие» (440).
Главное в незлобии — прощение и прощение чистосердечное, от всего сердца, с полным изгнанием из сердца обиды. Схимонах Марк († 1893) для того, чтобы убедить своего ученика в необходимости такого прощения обидчика и, более того, даже молиться за него, рассказывал следующее из своей духовной жизни. Приведу дословно: «Несколько лет тому назад я был сильно обижен одним братом. Видя в нём действие врага спасения, стал со слезами молиться Богу, чтобы мне без гнева перенести обиду и не впасть в злопамятование, а обидчика во имя любви простить. Долгое время на проскомидии за него вынимал частицу из просфоры. Ночью 8 ноября в день своего Ангела светского моего имени и Ангела обидчика (Михаил. — К. С.) я особенно молился за оскорбителя и на ранней литургии также. Какое-то отрадное чувство разлилось по всему моему телу. По возвращении от обедни, в келлию приходит мой оскорбитель и, подавая тёплый пшеничный хлеб, говорит: «Видел, отче, как ты о мне молился и поминал на проскомидии. Прости меня». Поклонился, оставил хлеб и вышел.
