- Совсем?
- Совсем.
- Тогда… почему вы это делаете? – Я нахмурилась, жмурясь от порывов холодного ветра.
- Что делаем?
- Мучаете друг друга в нежеланном браке. Зачем он? Почему давным-давно не разошлись?
- Не все так просто, Рада. Мы взяли на себя обязательства. У нас общий ребенок, Саше нужна полноценная семья, оба родителя, наша общая забота и любовь. Я не оставлю сына расти одного. Не отдам его на воспитание чужому мужчине. Да и для Амины это почти что позор. Развод в наших краях – это не то же самое, что для вас. Она вряд ли сможет выйти замуж еще раз. Тем более, с ребенком.
- Ясно… - Значит, ключевой фигурой здесь был маленький Александр. – Я понимаю. Ребенок – это самое важное.
Ничего не разрушаю.
Я ничего не разрушаю. Я не разрушительница семей. Не падшая женщина, которая уводит чужих мужей.
Да, с этой мыслью определенно было легче засыпать и просыпаться. Наш с Залимом разговор принес мне облегчение. Не знаю, на сколько, и как сильно он подавил чувство вины, но мне нравилось то ощущение легкости и радости, которые я испытывала последнюю неделю.
Неправильная, но все же явно существующая надежда поселилась глубоко в сердце и сознании.
Шиков не любил свою жену. Она не любила его в ответ. Все, что их связывало – это маленький Саша. А это означало, что для меня не все потеряно. Все еще впереди. Наше с Залимом будущее было впереди.
Ему было хорошо со мной. И не просто хорошо в моих объятиях и моей постели. Залиму нравилось проводить со мной время, иначе бы он не находился у меня так много и так часто.
А нам было, что рассказать друг другу. Годы, проведенные друг без друга, поодаль, теперь требовали восполнения. Он рассказывал о своей учебе на меде, разных ситуациях на работе, о своих друзьях, приключениях, что выпали на его долю за годы разлуки, а я делилась своим прошлым.
Я чувствовала от него поддержку. Залим всегда был на моей стороне. А теперь, когда мы снова сблизились, и вовсе уговаривал оставить нелюбимую работу и заняться тем, к чему лежала душа. Я пыталась объяснить ему, что вообще-то у меня есть долг перед обществом, непосредственный долг перед государством и банком в виде ипотеки, а еще я хорошо зарабатывала и все такое, но Залим и слушать не хотел. Обещал помочь. Убеждал, что любимое дело важнее и вообще, мы живем один раз. И он тысячи раз видел на лицах уходящих людей сожаление о неправильно прожитой жизни. О зря прожитой жизни. И, самое страшное, «не прожитой» вовсе жизни.
