Пока отца не было дома, я решила себя немного «побаловать». Он ненавидел мое увлечение с самого детства. Отказывался его принимать, как что-то стоящее. Отказывался поддерживать меня. Отказывался покупать альбом и краски и я помню, как просила в школе подруг поделиться тем, что было у них. А как-то раз об этом прознала классный руководитель моего класса, и с тех пор у меня появился союзник. Помню, как Светлана Ивановна долго пыталась убедить родителя в том, что в этом занятии нет ничего дурного, и, что у меня талант, который может вырасти во что-то стоящее, но в какой-то момент сдалась даже она, поняв, что его не переспорить. С того времени учительница втайне покупала мне краски, кисти и бумагу за свои деньги, только бы я не бросала любимое хобби. Светлана Ивановна верила в меня, помогала, и я по сей день была благодарна этой замечательной женщине. Я ни разу не пропустила ни одного дня учителя без поздравлений своего, не побоюсь этого слова, наставника.
- Я не знал, что ты рисуешь… - тихо произнес Залим, пальцами касаясь незаполненной части начатого полотна.
- Это просто хобби… - Я пожала плечами, подходя к нему и на ходу запахивая короткий, шелковый халат.
- Как давно? – Залим посмотрел на меня на удивление серьезно.
- С детства.
- Но… ты ни разу… я ни разу не видел… Мы ведь были вместе год, даже больше…
- Полтора, - уточнила я.
- И ты ни разу не обмолвилась и словом… - в недоумении протянул он.
- Папа всю жизнь презирал эту мою любовь к живописи, - нехотя призналась я, отводя взгляд. Я знала, что за этим последует. Залим снова заведет пластинку на тему того, что я всю жизнь проживала по указке родителя. – Я привыкла ее прятать.
Воцарилось молчание. Я вспомнила, как на днях, сразу после того, как отправила отца в санаторий, пошла выгуливать Джека и случайно наткнулась на новый магазин для художников, открытый в нашем районе. Зашла из интереса, «поглядеть», что там есть, затем присмотрела себе кисть нужного размера, думала, что остановлюсь на этом, но в итоге, выбор оказался настолько великим, что я спустила целую зарплату на покупки.
Жалела ли я об этом?
Нет, ничуть. Живопись всегда была моей отдушиной. Она успокаивала, растворяла в карандашных тенях мою боль, погружала иную, отличную от нашей, реальность. Переносила в другие измерения. Позволяла переживать счастливые моменты. Позволяла запрятывать горе под слоями краски. Позволяла раскрыть себя. Принять.
Я любила рисовать и когда-то давно, уже и не помню, когда, мечтала посвятить себя этому делу. Еще в школьные времена думала, что уеду жить в Париж, открою свою картинную галерею и буду восхищать своим талантом весь окружающий мир.
