В апреле меня вызвали к директору колледжа. Естественно, не просто так. Мне высказали коллективное мнение, которое я и так знал, но вместо отчисления предложили альтернативу. Я должен был положить в карман директору денег, не ходить на занятия, а он мне за это обещал диплом. Пожалуй, директор был последним человеком в колледже, который не проверил работу моего синдрома на себе. Я рассказал ему, что думал о взяточничестве в учебном заведении.
— Вон! Вон из колледжа! — Кричал он мне вслед.
У меня был выбор: вернуться к отцу или попытаться пристроиться в городе в который раз. В первом случае мне грозило медленное угасание в деревне, возможно алкоголизм на пару с родителем. Во втором был небольшой шанс перебиваться с одной работы на другую до тех пор, пока весь город не узнает обо мне.
Ночевать в апреле под открытым небом холодно. Сначала я ночевал на железнодорожном вокзале, пока не привлек внимание полиции. Потом переночевал на автовокзале. Потом нашел старую пятиэтажку с открытым чердаком и ночевал там, пока туда не пришли наркоманы, устроившие вертеп. Деньги на еду заканчивались, хотелось нормальной кровати, помыться и просто почувствовать себя человеком.
Жизнь меня вынудила снова искать работу. С утра до вечера я обивал пороги различных контор, пока не устроился кладовщиком в пивной склад. Самым младшим кладовщиком, у которого есть только тележка и двенадцать часов на то, чтобы катать ее, груженую штабелями пива. К чести руководства, они разрешили мне ночевать прямо на складе, в каморке кладовщиков. Первое время начальник склада, Ануш, делала вид, что разговаривает со мной по утрам, а на самом деле вынюхивала запах перегара. Когда я догадался, я ей прямо сказал, что абсолютно индифферентен к пиву.
— Это что, типа аллергия? — Не поняла она значения слова.
— Нет, это означает безразличие.
— Да. — С сомнением посмотрела она на меня. — Быть у родника и не напиться?
— Именно так.
Ко мне относились, как к ишаку, запряженному в повозку. Никто путем не общался, только окрикивали: «Толик, кати телегу сюда! Толик, отвези туда! Толик, разгрузи Газель!». Между мной и коллективом возник такой же уровень общения, как между ишаком и его хозяином. Хозяин был собирательным образом всего коллектива. Меня держали за идиота, и через месяц перестали стесняться устраивать при мне темные делишки. Я делал вид, что не замечаю, как Ануш и пара приближенных к ней помощников устраивают какие-то махинации. Мне часто приходилось грузить пиво в машину, где водителем был родственник Ануш, чернявый джентльмен, жутко коверкающий русские слова, и я подозревал, что это каким-то образом списанный товар.
