На месте разберусь.
Несколько избушек были огорожены кривоватым заборчиком. Я тронула прикрытую калитку. Перевязанные разлохмаченной веревкой палки, выполнявшие эту почетную роль, качнулись на единственной петле и рухнули в песок.
Посреди двора топтался облезлый петух, покосившийся на меня с нездоровым интересом.
Дома были пусты, хотя и обжиты — казалось, все хозяева разом ушли по делам. Не скажу, что я была этим огорчена. В первой же избе, в еще теплой печи, нашелся горшок с кашей, который я сожрала без зазрения совести.
Встреченный петух был единственной живностью — теперь он с важным видом бродил под окном.
Переходя из дома в дом, я обзавелась длинным платьем из некрашеной ткани размера на три больше, чем нужно, кожаным поясом для утягивания лишней ткани и тонкой серой косынкой. Нет, оставаться спать в доме, который только что ограбила — это уже немного чересчур. Повязала косынку на голову, спрятав приметный цвет волос, и вытащила один золотой из кошелька. Покопалась в поисках монеты поменьше, но ничего не нашла. Оставив монетку посреди стола возле пустого горшка, вышла.
Солнце слепило, рассыпая золотые лучи поверх темной громады леса. Полюбовавшись на эту картину, я заскочила обратно в дом, забрала монету и направилась к калитке.
Петух снова закукарекал где-то за спиной. Пошуршал, затих и издевательски хихикнул.
Я замерла и медленно развернулась на звук.
Мерзкая птица сидела на треснувшем корыте, балансируя облезлыми крыльями, и посматривала на меня то правым, то левым глазом. Я отступила на шаг, оглядывая двор.
Ни собак, ни котов, ни облезлого голубя…
Петух с хлопаньем сложил крылья и снова хихикнул.
Я развернулась к забору, сделала шаг, два…
На втором колени противно затряслись. На третьем сверху навалилась тяжесть. Я протянула руку к калитке, сквозь пелену и черные мушки едва видя собственные дрожащие пальцы.
Рука бессильно упала, не дотянувшись совсем чуть-чуть.
Я отступила, вытерла пот со лба и с чувством высказала себе все, что думаю о своих умственных способностях.
Глава 4.
Лихорадочная беготня подтвердила все мои самые страшные опасения.
Ни серебра. Ни ножей. Даже завалящей спицы не нашлось!
Придется обороняться голыми руками…
Я протерла вспотевший лоб давно содранной косынкой и покосилась на петуха.
Такие замороченные деревеньки давно уже были редкостью — в основном, надо признать, стараниями закованных в латы мальчиков, суровых и неподкупных. Но я у нас умница, я нашла.
