Яна отбросила рюкзак и уставилась на подругу.
— Помню, — заявила она. — Колодец помню и цифру — восемьдесят пять. Там кто-то утопился или его утопили.
— Восемьдесят пять метров — глубина колодца. И там утопился черт с двумя золотыми монетами, — строго поправила подруга.
— Небогатый черт. Еще блестящий палец помню! Героя национального. Я за него держалась, а ты фотографировала. Потом ты держалась, я фотографировала. Гера обещал что после такого единения, нас счастьем накроет. — Она загорелась воспоминаниями.
— Это был памятник князю Федору, основателю замка, фамилию… не знаю, — и без перехода пожаловалась. — Мои ноги, они так устали! Он не уточнял, когда накроет? Сейчас или через десять лет?
Яна пожала плечами, не слишком доверяя местным легендам.
— Ты же была в кроссовках. Меня Вероника удивляет… или пугает. Каждый день штурмует горы на каблуках.
— Что взять с влюбленной женщины?
— Она идет на серьезные жертвы ради мужчины. Вчера сломала супинатор на черных замшевых туфлях, а сегодня угробила бежевые от Лабутена, — Яна зарылась в детали.
— Что для тебя действительно важно, ты хорошо помнишь.
— В бой пошла тяжелая артиллерия: туфли, помада, сумочки.
— Вот, когда Галл ухаживал за тобой в школе… — начала Ольга.
— Да, не было такого! — вспылила Яна и вскочила с кровати, намереваясь скрыться в ванной.
— Было. Можешь не прятаться.
Она затормозила на подходе к убежищу, возвратилась и с чувством скинула ноги подруги с кровати.
— Мои ножки! — всхлипнула Ольга.
Яна уперла руки в бока и принялась доказывать:
— Галл терпеть меня не мог. В седьмом классе на катке спрячется за грудой снега и караулит. А потом ка-ак выпрыгнет из укрытия, загонит в сугроб, собьет с ног, гадость такая, и макает, макает, макает головой в снег! — она красочно изобразила, как именно ее толкли в снегу.
— Заигрывал, как все мальчишки, — не поддалась картинке подруга. — Они же в этом возрасте по-другому не умеют. Это была прелюдия к сильному чувству.
— Да?! А сейчас ухажер заматерел и взялся за дело серьезно? Подозреваю, что сейчас влюбленный разрабатывает план моего убийства.
Оля со стоном поднялась, принимая строго вертикальное положение. На негнущихся ногах, словно манекен, прошлась по комнате.
— Тебя не переубедишь, — вздохнула она. — Скажи, как твое ребро, в котором огромная трещина и ноги — сплошной синяк?
— Срослось ребро, синяки исчезли — не до болезней организму! — отмахнулась Яна. — Если не Галл, то кто может так меня ненавидеть? Толик разве что?
