Должна отметить, что и то единственное, обитое алой тканью кресло, которое узурпировала я, не отличалась большим удобством. Жесткое и сделанное под мужскую фигуру, оно казалось мне весьма посредственным, но пытаться протащить в кабинет паши что-то другое казалось мне неудобным — в конце концов, я и так выжила его из наших покоев, наводить свои порядки еще и в этой маленькой комнатушки было бы слишком.
Не знаю, что предполагалось сделать в этой комнате изначально, но, когда в нашу первую брачную ночь между нами установилась эта форма отношений, паша оборудовал ее под свои нужды — притащил откуда-то стол, кресло и узкую тахту. Здесь он работал и спал, и успешно не попадался мне на глаза первые недели нашего брака.
…постепенно наши разговоры становились все длиннее, а вот жесткое кресло меняться не торопилось. Посидев на нем хоть часок, я начинала ерзать от неудобства. В конце концов, мне надоело с этим смиряться, и в один из вечером я решительно встала и последовала к тахте. Там нашлись удобные подушки, и я устроилась с полным комфортом, не позабыв сдержанно высказать свое недовольство стулом — а то мало ли, как паша мог истолковать мой демарш.
Он засмеялся на мои жалобы на кресло; я, очевидно, позабавила его своим решением проблемы. Однако новым неудобством стало разделяющее нас теперь расстояние — беседовать так было не слишком приятно. Я только хотела предложить паше самому оценить все недостатки его кресла по достоинству и притащить его поближе ко мне, как он сам нашел весьма неожиданный выход из ситуации — попросту устроился прямо на полу у моих ног! Впрочем, не касаясь меня.
Я была смущена и взволнована; это было крайне неловко. Но, как выяснилось, так говорить стало и впрямь гораздо удобнее. Из этого положения было и сподручнее разглядывать весьма богатую мимику паши — а мне, признаюсь, из-за этой самой мимики очень нравилось смотреть на его лицо, когда он говорит. Поэтому мне даже в голову не пришло подать ему какие-нибудь другие идеи по поводу нашего обустройства. И теперь наши вечерние разговоры проходили именно так — я устраивалась на его тахте, а он усаживался рядом на пол.
…я не смогу назвать момент, когда он впервые в таком разговоре взял меня за руку. Кажется, это было в тот раз, когда я впервые рассказала ему, как я узнала о мнении Малкочоглу обо мне. Кажется, он хотел этим жестом поддержать меня; и ему удалось. Хотя я знаю, что он весьма ревновал меня к Бали-Бею, в этот момент он явно сочувствовал моему тогдашнему горю.
