Я торжествовала. Шах-Хубан уехала с самым кислым выражением лица — конечно, она пыталась держать достойную мину, но мне-то были понятны ее ужимки!
…с Рустемом мы пересеклись за ужином. Он не улыбался, как это бывало обычно, а больше смотрел с тревогой — ждал ссоры. Нужно было бы оправдать его ожидания, но финал разговора с тетей привел меня в слишком благодушное расположение духа, а прохладный мятный шербет приятно холодил язык. Ругаться не хотелось.
— Не беспокойся, паша, — великодушно сказала я, — скандала не будет. Ты сегодня очень помог мне расстроить планы моего врага.
Он, наконец, вернул на лицо свою обычную улыбку и поправил:
— Нашего врага, госпожа. Не забывайте, что мы на одной стороне.
Я выбрала на блюде прекрасное медовое пирожное, попробовала, и только потом ответила:
— Я начинаю к этому привыкать, Рустем.
* * *
Я ушам своим не поверил, когда Михримах сообщила, что сегодня вечером к нам на ужин прибудут повелитель с Хюррем-султан. За те недели, что длился наш брак, госпожа всячески избегала оказываться со мной на людях; особенно она избегала матери, опасаясь ее проницательности. И вдруг — подумать только! Целый вечер она будет улыбаться мне влюблено; я был окрылен.
Повару были даны особые распоряжения; покои украсили тонкими зелеными шелками и вышитыми подушками. Весь день шли приготовления к ужину.
Госпожа была прекрасна невыразимо; от ее изумрудного наряда и глаза стали отливать в зелень. Невозможно не залюбоваться. У нее удивительные глаза, в которых сошлась небесно-стальная сила глаз султана и мягкое болотное очарование глаз Хюррем-султан.
…но вот и пришли высокие гости! Султан доволен; улыбается. Взгляд так и сияет — так дорога ему дочь. Хюррем-султан прочитать сложнее; за приветливой улыбкой может прятаться многое. В присутствии султана она всегда кажется глуповато-наивной; но от ее наблюдательности не укроется ни одна деталь. Готов спорить на что угодно, она уже вычислила, что подушки принесли специально к их приезду, вон тот салат с медовым соусом обычно в нашем доме не готовят, а Михримах…
Хм. Не зная Михримах, я бы подумал, что она всерьез влюблена в меня. Она так часто поглядывала на меня, словно спохватывалась и переводила взор, снова поглядывала; она так нечаянно задевала мою руку своей тонкой ручкой, мило краснела и посылала извинительные взгляды матери; она так светилась изнутри каким-то совершенно ей несвойственным счастьем… что я клялся и божился внутри себя, что сделаю эти наигранные чувства правдой, чего бы мне это ни стоило!
