— Как я могу учить детей, если сейчас выпускают вот такое?
Он достал со стеллажа пару книг и бросил мне. Пролистав пару штук, я с удивлением спросил:
— Ничего не понимаю. Страницы пустые. Шрифт не пропечатался?
— Не пустые, — Тасголл скривился. — Это называется «Безмолвие Святого Зива». А вот это, — он открыл одну книгу и показал страницы, испещрённые разноцветными кружками и треугольниками: — «Радость Святого Зива».
Разлил из бутыли в два высоких стакана. Один подал мне, а другой опрокинул в рот. Вытер рукой с поразившими меня старческими прожилками, а ведь он — мой ровесник.
— Вот теперь здесь живём с Донайдом. Хотя и отсюда могут выгнать, если денег не найдём. Мы пытаемся бороться… — он бросил на меня взгляд исподлобья, словно оценивал, стоит ли мне доверять. — Но выходит плохо.
Рассказывать о проблемах с клубом я не стал — на фоне бед Тасголла это стало казаться пустым и никчёмным.
— А зачем твой парень утащил мой фларктон? — поинтересовался я. — Он же разбить его мог.
— Нет, я не стал бы разбивать, — Донайд выступил в круг дымного света, бьющего из окошка, заставив улыбнуться — ну просто вылитый я в юности. — Я знаю, что это такое.
— Правда? — с улыбкой я протянул его к себе. — Может, ты ещё и играть умеешь?
На угловатом лице мальчишки проступил тёмный румянец.
— Немного.
Я бросил удивлённый взгляд на Тасголла.
— Он учился этому, пока можно было, — объяснил он.
— Ты учителей нанимал?
— Нет. Я твои записи ему отдал. Ну, те, что ты привозил когда-то мне.
— Ну, давай, сыграй что-нибудь, — предложил я с долей недоверия.
Парень совсем растерялся, но послушно положив футляр на стол, достал инструмент и приложил к плечу. Коснулся струн. Полилась мелодия — нежная и странная как росток, который тянется к свету из мусорной кучи. Но ей не хватало сил, она падала и рассыпалась в какофонию уродливых звуков.
Но я ощутил в мальчишке с восторгом и профессиональной ревностью ту самую неведомую силу, которой обладал сам.
— Неплохо, Донайд. Ты научился играть по моим записям?
Парнишка кивнул и аккуратно положил фларктон обратно в футляр.
— Знаешь, Тасголл, я бы занялся твоим парнем. У него явно способности есть. Донайд, а ты на чем учился играть?
Представить себе не мог, что Тасголл при его нищете нашёл деньги на далеко не дешёвый инструмент.
— А он сам сделал, — ответил вместо сына Тасголл с нескрываемой гордостью. — Я там помог немного. Ну, чего стоишь, краснеешь, сынок. Принеси инструмент.
Пацан немного помедлил, но через пару минут притащил здоровенную коробку, обитую пятнистым зеленовато-коричневым куском шкуры какапо, сунул мне в руки и отпрянул в сторону, словно боялся, что та взорвётся.
