Ей удалось найти дорогу в лабиринте лестниц и коридоров на первый этаж. Позади дома располагалась огромная каменная терраса, изогнутая, как нос корабля, и одна из стеклянных дверей, которые вели на улицу, была уже приоткрыта.
Аннабель выскользнула наружу, упиваясь чистым воздухом. Подставив лицо лучам тёплого яркого солнца, она с наслаждением прикрыла глаза, а, когда открыла, перестала дышать.
К ней спиной у балюстрады стоял Монтгомери.
Аннабель всё ещё не смела сделать вдох.
Даже со спины герцог не выглядел приветливым, пальто туго обтягивало его плечи, а поза была такой же строгой, как у каменных статуй из выветренного мрамора по бокам от него.
Он стоял так неподвижно и выглядел таким… одиноким, что его вид пробудил в Аннабель нежные эмоции. Возможно, именно поэтому она не вернулась на цыпочках в дом.
И, конечно, он почувствовал её присутствие. Герцог не столько обернулся, сколько слегка повернул в её сторону голову.
Во рту у неё пересохло. Когда она начала считать его красивым? Потому что так оно и было. Герцог выглядел таким же привлекательным, как прохладное зимнее утро.
Его лоб тут же неодобрительно нахмурился.
— Вам уже можно выходить, мисс?
— Мне гораздо лучше, ваша светлость. — Она подошла ближе. — Лихорадка прошла вчера.
С террасы открывался великолепный вид на огромный прямоугольный парк с вечнозелёными изгородями правильной геометрической формы, столь любимой французскими королями прошлых веков. Летом отсюда наверняка можно услышать журчание фонтанов.
Монтгомери не сводил с неё глаз.
Она украдкой встретилась с ним взглядом, как подобало воспитанной женщине.
— Я не вынесу больше ни минуты в своей комнате.
Он нахмурился ещё сильнее.
— Вам что-нибудь нужно?
— Нет. Вы обеспечили меня всем, чем только можно, спасибо. Я просто не могу долго оставаться взаперти.
Его губы дрогнули.
— Нет, — согласился он, — думаю, что не можете.
Удивительно, что он успел сложить о ней мнение. С другой стороны, возможно, оно не очень-то лестное. Возможно, он считал нежелание сидеть взаперти недостатком женщины.
— Могу я спросить, что привело вас к такому выводу, ваша светлость?
— Я уже второй раз за несколько дней наблюдаю, как вы покидаете тёплый уютный дом. Вы не производите впечатление женщины, склонной к ограничениям.
— Я не знала, что существуют женщины, склонные к ограничениям.
Монтгомери, казалось, позабавил её ответ.
— Их большинство. Ограничения — это всего лишь оборотная сторона безопасности. Возьмём тюремное заключение или уютную комнату. Или мужа. Большинство женщин хотят жить в безопасности, поэтому с радостью соглашаются на ограничения.
