В руках книга вдруг задрожала, загудела. От неожиданности у Малевин затряслись руки и она уронила ее на стол.
Книга упала, раскрылась на середине. Неизвестно откуда взявшийся ветер зашелестел страницами. И к собственному удивлению Малевин расслышала в этом шелесте слова:
— Приветствую леди. Не соблаговолите ли оставить свой экслибрис на моей титульной странице.
Если бы Малевин была кисейной барышней, она бы завизжала, вспрыгнула с ногами в кресло, а потом лишилась бы чувств.
Но теперь Малевин не была на такое способна, не после того, как ее на время лишили света души. Теперь она знала, что такое настоящий страх и ужас.
— Ты говоришь, — только и констатировала она очевидный факт.
— Говорю, — согласилась книга. — Так что насчет экслибриса, леди? Прошу! В первом ящике лежит перо…
— Никогда не писала пером…
— Все бывает первый раз, леди.
Малевин достала перо и перочинный ножик. Чернил не было.
— А чем…
Книга зашелестела так, что в шелесте послышался смех.
— Кровью, дорогая моя леди. Подписывать положено кровью.
Малевин уколола палец на левой руке, и старательно вывела:
«Леди Малевин Эор, госпожа замка Верный Клинок».
— Верно? — поинтересовалась она у книги.
Листы сложились в сердечко. Малевин не выдержала и рассмеялась.
— Расскажите мне о том, что здесь происходит, уважаемая книга, — попросила Малевин, чувствуя себя героиней сказки.
Книга застыла, потом задумчиво сказала:
— Я знаю только то, что в меня записывают. А это сведения о мирах, с которыми соприкасается этот.
— Сколько их вообще?
— Около двухсот.
Малевин по-плебейски присвистнула.
— И отовсюду к нам кто-то может попасть?
— Не беспокойтесь. Это случается довольно редко. К тому же, гости чаще всего безобидные и человекообразные. Главное, чтобы лишенные тени не пробрались.
— Они так ужасны?
— Они так несчастны, что полагают свое несчастье величайшей радостью. Им неведомы ни боль, ни горе, но и радость им неведома. И они полагают пустоту духа истинным величием, и хотят того же для всех. В их идеальном мире нет убийств и предательств, но и цены добрым поступкам нет. И смысла их делать тоже.
Малевин кивнула.
— Ты говорила о том, что почти все наши соседи человекообразные, а те, что нет?
Книга снова зашелестела страницами, смеясь.
— А остальные станут подобны людям, пройдя сквозь дверь. А вы, в свою очередь, отправляясь в мир разумных пауков начнете щелкать хелицерами.
Через некоторое время в дверь кабинета постучали, и Малевин пришлось прервать весьма увлекательную беседу с книгой.
