Даже нет такой собаки, чтобы
Эдак вот выбрасывали в ливень.
Даже нет такого белого. Особо —
Только яблонь белое в наливе.
И ведь даже нечему промокнуть,
И ослепнуть нечему, и сам я —
То, чем если боковое йокнет,
То не зренье — только описанье.
Видишь, дом родной каменотёсы
Обошли и обликами машут.
Так уж вышло. Вышло и ведётся:
Дом — родной, а я — не настоящий.
Может, облик сломанный достался
Мастерам тесания по камню,
Или камень — высосан из пальца,
Или мы — им высосаны станем,
Только нет такого мира, где бы
Эта дрянь сошла за соки-воды,
Где бы зрелищ, зрелищ или хлеба, —
А ни к хлебу чёрного чего-то.
Камни, камни. Видишь, обступили
Дом родной, оправили рубахи,
С головами топчутся такими,
Будто шапки — мусорные баки,
Будто нет другого выхода щетине,
Кроме как — реликтовые поры,
А всё то, куда нас очутили —
Очутится тоже где-то скоро:
В допотопном, белокаменном. До-чёрном,
И до-дырном. До-каменотёсном,
До-родном, до-домном. До-смещённом
Из «рыдать» до-состояньи слёзном.
Из рыдать, что нет такой собаки.
Даже нет по ней такого ливня.
Что не те оправлены рубахи.
Что занятья не было наивней:
Обладать хоть чем-нибудь, помимо —
Умоститься в камне поудобней,
Знать, что твердь его непроронима,
Кто б в неё не вслушивался, кто б не.
