— Ва-а-у…Лакшери гёрл! Супер! — снова лопотал на своем Олег, разглядывая фотки из конверта. Подскочил и резко выхватил у него из рук снимки моей крошки.
— Чего нос суешь, куда не просят? Сливу выпрашиваешь на него? — рявкнул раздраженно на него. — Хавай и шуруй, куда намылился.
— О! Русский! — сыронизировал младший и затрясся в беззвучном смехе. — Братух, «найки» умерли совсем, подкинь зла, обновиться нужно. А то стрёмно как-то…
— Кто умер?! — обмерло моё сердце на первой секунде. И только через минуту дошло, что малой просит денег на новые кроссовки, которые порвались. — Так! У меня утром рейс на Доминикану, когда вернусь, точно не знаю. Но вот, если к моему возвращению нормально выражаться не станешь, лично сам отведу тебя на курсы русского разговорного. Понял?
— Ок! Раз хата свободна, можно я няшку свою приглашу пожить? — Олег за обе щеки уплетал покупные пельмени, макая их в майонез и кетчуп поочередно. И чего такой дрищ? Ест что попало.
— Няшка у нас кто? Такая же повернутая, как ты? Тогда нет, не хочу свинарник найти по возвращении.
— Ты чё? Олька это. Ну… она у Лии управляющая в салоне, она норм, прям как ты. Кстати, сегодня мне плакалась, что хозяйка того!
— Чего того?! — второй раз за последние десять минут сердце пропустило удар. Может с крошкой случилось чего, а Илюха не знает пока?
— Ну… позвонила сегодня утром и сказала, что не приедет в Россию в ближайшие года два. Жить там остаётся. А салон на няшку мою пока оставляет, — наконец на понятном языке объяснил брат.
— Посмотрим еще, — буркнул я и взял в руки снимки, которые валялись на подоконнике.
На одном шикарная леди в длинном красном платье, сквозь вырез которого виднелась стройная белая ножка. Стоит у стола с рулеткой и весело улыбается в камеру. В одной руке бокал с шампанским, в другой несколько жетонов из казино. Волосы чуть светлее, уложены в красивую прическу, локон спускается, касаясь нежной щечки. Моя красавица!
Другое фото мне не понравилось. Лия с поблекшими растрепанными волосами, сидела на качелях, что висели на веранде ее бунгало. Видно, что снимок сделан тайком, она даже внимания не обратила на папарацци. Потухший тоскующий взгляд устремлен в одну точку, вернее даже куда-то в прошлое. Такая маленькая, с поникшими плечами и бледным лицом. Мне захотелось снова врезать себе. Внезапно я понял, что хотела передать мне Эрика двумя этими снимками — храбрится перед людьми, показывая, как ей весело, и как ей плохо наедине с собой.
