- Нет. Я в полном порядке. Это все Луиза... О! Беннетт! Да, я вас знаю. Луиза мне о вас рассказывала. Вы тот самый человек, который сопровождал ее отца в Нью-Йорке. Что вы здесь делаете? - Она сделала шаг и встала между ним и дверью. - Я же говорю, вам не следует сюда входить. Понимаете, не следует! Она не одета, на ней всего лишь ночная сорочка...
- И что из того? - Беннетт был поражен и не сразу нашелся, что сказать. - Разве это дает право набрасываться и душить... А ведь именно это она и сделала, не так ли?
Трудно было представить себе что-то более нелепое. Он вспомнил веснушчатую, довольно неряшливо одетую, с дежурной улыбкой девушку, тенью следовавшую за лордом Канифестом; которая деловито и эффективно заведовала его перепиской и которой не разрешался второй коктейль.
- Набрасываться? - повторила Кэтрин Бохан, хотя ей было трудно говорить. Она сделала слабую попытку рассмеяться. - Луиза? Это ей не поможет, она в истерике. После того, что случилось вчера ночью... о, пожалуйста, не валяйте дурака! Я не очень хорошо себя чувствую...
- Это видно, - мрачно ответил он, и подался вперед, поскольку она прислонилась к стене. - Вам совсем плохо? Я помогу вас! Идемте со мной, вы слышите?
Он подхватил удивленную и немного испуганную молодую леди, которая спросила, не сошел ли он с ума, понес ее в свою комнату, пинком распахнул дверь. Здесь, отчасти потому, что это было удобно, отчасти потому, что хотел разглядеть ее при лучшем освещении, он посадил ее в мягкое кресло около окна. Не глядя в ее сторону, он порылся в чемодане и извлек оттуда бутылку коньяка, которую нашел целесообразным прихватить с собой в Англию на тот случай, если спиртное понадобится после закрытия соответствующих заведений. Когда он вернулся, она сидела, прислонившись спиной к углу окна; на лице ее не было ни гнева, ни чувства облегчения - только усталость.
- Нет-нет, - быстро произнесла она. - Я в порядке. Никакого коньяка, спасибо.
- Но ведь немного спиртного вам не повредит.
Он подумал, что она сказала правду только по причине крайнего изнеможения; она не следила за словами, и злилась на себя.
- Поскольку дядя Морис может сказать, что я пила. Добрый старый дядя Морис! Он...
Она глотала с трудом, испытывая сильную боль, в то время как он намочил полотенце в воде, выжал его и попытался пристроить вокруг пурпурных синяков на ее шее.
- Так-то лучше. Все будет хорошо. Вам понравилось?
- Да, спасибо. Очень хороший коньяк.
