Вероятно, где-то там, на снегу, лежит этот малый. Ребята из крематория сегодня, вчера и позавчера здорово повозились вот с такими, личный состав зондеркоманды остался прежним, а транспорты все прибывают. Труба крематория буквально давится дымом, и, если дальше так пойдет, кто знает, что будет. Долго ли можно вот так складывать трупы, месяц, два? И что потом? И в таком виде, в конце концов, оставлять нельзя. А пока велено складывать штабелями: три метра на пять, номер к номеру, да так, чтобы всегда было ровно и не разваливалось. Ноги — голова, ноги — голова. До весны чтоб пролежали.
Господин капо совсем спятил: повез эту посылку на другой конец лагеря, для номера, который уже наверняка среди тех, что на снегу. К чему эта поездка в ревир? Ой капо, капо, год или два назад не повез бы ты посылку доходяге. Сам бы вскрыл, съел и с другими бы поменялся — но тогда были другие времена. Ты уже не хочешь рисковать своей рыжей башкой! Разумеется. Еще немного, и ты возьмешь в руки гребешок и начнешь причесывать дамочек в Шарлотенбурге, щедро поливая их одеколончиком. Не так ли? Снова задница обрастет у тебя жиром, и ты быстро забудешь те времена, когда Кудлинский спасал тебе жизнь за колючей проволокой, ох, забудешь.
И он отчетливо увидел в витрине парикмахерской капо Энгеля, который, пощелкивая щипцами, колдовал над прической какой-то блондинки, склоняясь к ней с почтительной улыбкой, в белоснежном, словно ангельское одеяние, халате, отраженный в многочисленных зеркалах. Нога еще раз дернулась, Кудлинский на мгновение очнулся, но тут же открыл дверь парикмахерской Карла Энгеля и поздоровался с ним, как старый знакомый. А тот лишь щелкнул у него под носом щипцами, тут Кудлинский глянул в зеркало и испугался, ибо увидел в зеркале свое землистое лицо и полосатый берет с треугольником, а вокруг — толпу Энгелей: все в белых халатах, и все тычут ему в глаза пощелкивающие щипцы. Он хотел убежать оттуда, но в кресле перед зеркалом сидела блондинка с локонами, в которой он узнал свою жену, Анну Кудлинскую, урожденную Лабуз. Она не вставала с кресла, но все время говорила ему, что вот он вернулся, наконец-то вернулся. А он ей отвечал: да, вернулся, но только благодаря огромной посылке, которую прислали в лагерь номеру 886021, тому больному малому, попавшему в ревир. Они вместе с господином капо вскрыли ее и все сожрали.
В этом сне все перепуталось. Он увидел еще штабеля возле крематория, припорошенные снегом, из-под которого торчали судорожно воздетые к зимнему ночному небу руки с жетонами на запястье.
