— Саш, пожалуйста, — снова оживает наушник, когда я нажимаю прослушать следующее сообщение. Тон Кати умоляющий.
— Нет, — произношу я уже громче, когда захожу в санузел, — я уже в туалете и готова изображать приступ отравления. Прости, Кать, но, когда дело касается моей семьи, я непоколебима.
Я включаю воду и плещу ею себе в лицо, чуть смазывая макияж, словно я плакала. Потом подхожу к унитазу и, протерев салфеткой пол, сажусь перед ним на колени. Надеюсь, моей бывшей учительнице Ларисе Николаевне сейчас икается. Когда-то эта старая стерва опустила ниже плинтуса мою самооценку, когда я заикнулась о мечте стать актрисой. Видела бы она меня сейчас, сидящую в фальшивых слезах, на коленях перед унитазом в общественном туалете…
Если Смоленский не поторопится, меня точно вытошнит.
Я жду, наверное, минут двадцать. У меня даже мелькает мысль, что про меня тупо забыли и Смоленский улетел в Сочи один. Было бы отлично. Я б ему пожелала попутного ураганного ветра и случайно приземлиться в море.
Когда в дверь раздается требовательный стук, я вздрагиваю от неожиданности.
— Александра, — слышу я глухой голос какого-то мужчины, — вы в порядке?
— Нет, — отзываюсь я, — мне плохо. Кажется, я отравилась. Можете зайти, дверь открыта.
Я слышу тихий скрип. В санузел заглядывает здоровый дядька. Он сразу же замечает меня, с несчастным видом сидящую возле унитаза, и обеспокоенно хмурится.
— Вас уже ищут.
— Я не могу встать, — жалуюсь я, — живот болит. Передайте Кириллу, что, возможно, меня придется заменить. Ему перезвонит Екатерина. А мне надо в больницу.
— Я передам, — кивает дядька и уходит.
Всё. Дело сделано. Я изображаю больную до последнего — с тихим стоном поднимаюсь, согнувшись иду к раковине и, облокотившись на нее и замочив комбинезон, включаю воду, сделав вид, что полощу рот.
Я снова слышу, как скрипит дверь, и смотрю в сторону входа, думая, что вернулся тот дядька, чтобы проводить меня к такси. Но замираю, заметив там не только охрану, но и самого Смоленского. Решил убедиться, что мне плохо?
— Мне надо в больницу, — шепчу я страдальческим тоном. Господи, дайте мне кто-нибудь Оскар за эту роль.
— Отнесете ее в самолет и вызовите врача, — внезапно произносит холодно Смоленский. Я удивленно открываю рот, — смотрите, чтобы не испачкала ничего.
Что?! Он смеется?!
— Кирилл! — окликаю я его, поняв, что этот ублюдок собирается уходить, — мне очень плохо. Екатерина заменит меня другой подходящей девушкой, а мне необходимо в больницу. Похоже, устрицы были несвежие.
