Мой голос дрожит, паника вырывается из-под контроля и сковывает стальным захватом.
Мы одни в его машине, которую он закрыл, рядом никого нет.
Ни души, а на улице уже темнеет.
Кричи, не кричи – бесполезно, никто не придёт на помощь.
Боже... кажется, я опять вляпалась в неприятности. И опять с этим парнем, от которого надо было держаться как можно дальше.
Идиотка, какая же наивная!
Второй раз на те же грабли.
– Я тут подумал. Мы можем начать с начала, познакомимся заново, понимаешь? – тихо шепчет он на ухо, облизывая его, заставляя мурашки табуном пронестись по коже.
Этот извращенец манипулирует моим телом, и оно начинает странно для меня реагировать.
Его рука медленно проникает под рубашку, оглаживая спину.
Гаденыш проделывает свои манипуляции уверенно и нагло. Продолжает лить в уши...
– Мы так же можем поехать ко мне, открыть бутылку вина, и я извинюсь более тщательно...
Слова – дурман.
Филипп как истинный соблазнитель подбирается все ближе, дышит уже в мои губы, но не берет напором как раньше.
Действует нежней.
Наклоняется и высовывает язык, чтобы провести по моим сжатым губам.
Один раз, второй...
Пока я сижу в оцепенении, обездвижено, только с испугом наблюдаю за его действиями, испытывая навязчивое чувство дежавю.
Дергаю снова за ручку, желая поскорей оказаться в безопасности, подальше от этого парня, что видимо никак не поймёт, что его предложения не интересны.
Каким бы соблазнительным он сейчас не был...
– Открой дверь... – говорю ему в губы, дергаюсь в сторону и упираюсь затылком в стекло.
Все, дальше некуда. И бежать некуда.
Я в западне. Поймана.
Смотрю на него округлившимися от страха глазами, упираюсь руками ему в шею и подбородок, чувствую, как сердце стучит по ребрам.
Он словно не слышит меня.
Филипп смотрит на меня стеклянным взглядом, продолжает свой непонятный монолог.
– После этого мы можем съездить и купить тебе что-нибудь, например, нового шмотья... – рука с талии переползает в область моей груди, пока я хаотично продолжаю говорить ему: «НЕТ». Он резко берётся за рубашку и дергает. Слышу, как пуговицы, отлетая в разные стороны, бьются о кожаные кресла. – Тем более эта случайно порвалась...
Смеётся. В голос.
Только в его глазах нет веселья. Они направлены прямо на грудь. Безотрывно наблюдают.
Облизывается, глаза его блестят. В них ад.
Он дьявол, самый настоящий!
Издевается надо мной, мучает, играет.
