Он дотронулся до полоски яркого шелка у себя на груди.
— Вот такой. Именно так она была изображена на портрете, но он пропал.
— Он не пропал, — ответил я. — Я знаю, где он. И если вы пожелаете, я мог бы показать его вам.
Он повернул ко мне свое величественное старое лицо и вежливо склонил голову.
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, сэр, и доставило бы мне удовольствие. Вам не следует, однако, думать, — с достоинством добавил он, — что эта дама оставила меня, или что я редко вижусь с ней. На самом деле, я вижу ее гораздо чаще, чем прежде. Но мне было бы приятно иметь ее портрет, чтобы скрашивать часы ее отсутствия.
Я подумал о том, что его родственница говорила о слабости его рассудка, и о его преклонном возрасте, о котором можно было забыть, видя его спокойствие и рассудительность.
Он, казалось, задремал, и забыл о моем присутствии; я не стал его тревожить и удалился.
Он дремал в слабых лучах пасмурного осеннего солнца, и вид у него был какой-то странно безжизненный.
Я думал о том, как легко должно быть для духа пребывание в этом древнем теле, как легко он может отправляться в прошлое, как скоро ему предстоит путешествие в вечность. Мне не пришлось долго уговаривать моего друга-банкира одолжить мне портрет Энн Лит, тем более что картина снова была отправлена на чердак.
— Вы знаете ее историю? — спросил я.
Он ответил, что что-то слышал, что история эта когда-то наделала много шума, что она странная и запутанная, и что он не желает о ней говорить.
Я нанял экипаж и отвез портрет в дом Энеаса Бреттона.
Он, как и в прошлый раз, сидел на террасе, с каким-то спокойным нетерпением наслаждаясь последним теплом заходящего солнца.
Двое слуг принесли картину и поставили на стул рядом с ним.
Он смотрел на изображение с величайшим спокойствием.
— Это она, — сказал он, — и мне приятно думать, что сейчас она выглядит счастливой, сэр. Она все еще носит этот темно-зеленый шелк. Я никогда не видел ее в другом платье.
— Красивая женщина, — тихо произнес я, не желая прерывать его воспоминаний, которые явно никак не соотносились ни с временем, ни с пространством.
— Я всегда так считал, — мягко ответил он, — но я, сэр, обладаю особыми способностями. Я видел ее и вижу сейчас, как нечто бесплотное. Я любил ее именно такой. И все же, для нашего счастья был необходим телесный союз. Но нам помешали.
— Смерть? — предположил я, твердо уверенный, что это слово не внушает ему ни малейшего страха.
— Смерть, — согласился он, — которая скоро соединит нас снова.
