31.
Иванушка ускорил шаг, уж больно ему хотелось поскорее попасть в сказочный чудо-город, мерцавший и переливавшийся всеми оттенками красного и золотого. Он уже ясно видел башни, луковичные купола церквей и крыши теремов, украшенных затейливыми флюгерами в виде флажков и каких-то зверей. Но чем ближе Иванушка подходил, тем страннее казался ему вид этого города. Он никак не мог сообразить, что с ним не так, пока, наконец, не понял, что город совершенно плоский. Он был как будто нарисован, или, точнее, выплавлен и отшлифован, как это делают с яшмой или малахитом, чьи прихотливые узоры так завораживают, напоминая то водные потоки, то облака, то горы. Но здесь эти узоры сложились в подобие сказочных домов, храмов, оборонительных башен и башенок. Каким-то чудесным образом все это было тщательно вырезано и теперь светилось само по себе на фоне почти черного неба. Иванушка подошел к тому месту в городской стене, где угадывались очертания ворот, и постучал. Стена была холодная, а звук от ударов Иванушкиного кулака был глухой, как будто он стучал по камню. Иванушка ударил сильнее и почувствовал, что под его кулаком что-то хрустнуло, а по стене пошли трещины. Удивленный Иванушка несильно надавил на стену и огромный кусок с нарисованными воротами обвалился внутрь. Иванушка испугался, что что-то сломал и опасливо заглянул в пролом, думая, что сейчас его начнут ругать. Но никто его не ругал, так как за стеной никого и ничего не было, кроме какого-то поля с остатками картофельной ботвы, слегка припорошенного снегом, а в воздухе кружились мелкие редкие снежинки. Пролезая в проделанную им дыру, Иванушка заметил, что стена была тонкая, чуть, может быть, толще обыкновенного оконного стекла. Оказавшись за стеной, он оглянулся, но сзади было все то же картофельное поле под тем же сереньким небом. Совершенно сбитый с толку, Иванушка вздохнул и побрел по полю куда глаза глядят. Он слышал пословицу, что жизнь прожить – не поле перейти, но этому полю, похоже, не было конца. Иванушка шел, не чувствуя усталости, а лишь скучая от невероятной унылости мутно-серого неба и ничем не нарушаемой ровной линии горизонта. Он шел, не зная, сколько времени прошло с того момента, когда он ступил на это поле, час, день, или два, или еще больше, шел, потому что ему сказано было идти, ну вот он и шел.
32.
Сколько же лет этому металлолому, думал Иван, стоя посреди огромной ржавой конструкции, бывшей когда-то заводским цехом. На карте города это место, находившееся на его окраине, было закрашено серым цветом без обозначения каких-либо построек, что Ивана очень удивило и сподвигло на то, чтобы сюда наведаться. Бесформенную махину бывшего завода было видно издалека, а обширная территория вокруг него была обнесена остатками наполовину деревянного, наполовину железного забора, поверх которого виднелись ржавые комки колючей проволоки. Иван прошел за ставший уже символическим забор и направился к руине. Тут и там виднелись остовы каких-то явно необитаемых строений. Ивана несколько удивило отсутствие следов недавнего пребывания здесь людей, так как в его представлении такого рода заброшенные сооружения должны служить убежищем различных городских маргиналов или окрестной шпаны. Но здесь давно уже никого не было. Внезапно откуда-то выскочило несколько собак, предводительствуемых крупным черным псом с большими и острыми, как у породистой овчарки, ушами. Иван отметил про себя эти необычные для уличного пса уши и спокойно пошел дальше. Собаки почему-то не лаяли, но приближались довольно быстро и по-деловому. Не добежав до Ивана примерно пяти метров, псы неожиданно остановились. «Привет, собачки! – сказал Иван и помахал рукой – Съесть меня хотите?» Вожак, а точнее, вожачка (Иван разглядел, что это была сука) остановилась и потянула носом воздух. Остальные собаки тоже остановились, не спуская с Ивана глаз. Он тоже слегка приостановился и даже сделал шаг в сторону стаи. В ответ на его движение псы отпрянули и вразнобой залаяли, но как-то негромко и не злобно. Иван пожал плечами и пошел дальше, а собаки последовали за ним, сохраняя прежнюю дистанцию. Подойдя ко входу внутрь ближайшего к нему и, как он решил, самого большого цеха, Иван заметил довольно свежие следы протекторов грузовика. Ага, кто-то, значит, сюда наведывается, подумал Иван и прошел внутрь под мрачноватые металлические своды. Здесь гулял ветер и все пространство было наполнено невнятными и неприятными звуками. Что-то скрежетало, погромыхивало и скрипело. Сверху раздавался звук вибрирующей от ветра жестяной кровли. Обилие звуков складывалось в странную симфонию в духе конкретной музыки и вместе с грандиозным урбанистическим хаосом этого помещения производило гнетущее впечатление. Ивану казалось, что он находится внутри остова громадного железного зверя, давно уже испустившего дух и медленно, но верно разрушающегося. Здесь было довольно сыро и промозгло, а на бетонированном полу между кусками обрушившегося сверху железа виднелись лужи коричневатой воды. Вдруг боковым зрением Иван увидел яркую бело-голубую вспышку. Сварка, изумился Иван, что бы это значило? Действительно, в дальнем от него конце руины вновь и вновь вспыхивали искры сварочного аппарата. Прикрываясь рукой от этих вспышек, Иван двинулся в ту сторону. Подойдя поближе, он увидел, что возле стены выстроены ступенчатые металлические леса, на верхнем ярусе которых стоял человек в оранжевой спецовке и белой строительной каске. Человек работал, то и дело озаряя все вокруг нестерпимо яркими вспышками сварки. Заинтригованный увиденным, Иван подошел к подножию лесов и, дождавшись паузы в работе загадочного сварщика, громко крикнул: «Привет! Бог в помощь!» Сварщик оглянулся и сдвинул на лоб защитный кожух. Он стоял на примерно десятиметровой высоте и единственное, что мог разглядеть Иван, это его красное лицо, обрамленное всклокоченной черной бородой. «Тебе чего?» – неприветливо отозвался бородач. «Да вот, забрел случайно – прокричал Иван – А вы тут что варите? Ремонтируете?» «Ага – гыкнул бородач – Вселенную ремонтирую, не видишь, что ли? Ваяю из хаоса космос».
