Снова помолчали.
– А вы, как я вижу, ни в доме, ни в саду ничего менять не стали – снова заговорил старик.
– Не стали – подтвердил Иванушка – Маруся сказала, что с домом надо подружиться, а Лавр Миртович сказал, что сад, который возле дома, тоже нельзя трогать, а только ухаживать. А мама моя еще и молится, оказывается, за Дмитрия Ивановича, который тут раньше жил.
– За кого? – почти вскрикнул старик, до того говоривший еле слышно.
– За Дмитрия Ивановича – удивленно повторил Иванушка – А что?
Старик закрыл лицо руками и не отвечал.
– И за Анну Леопольдовну, болящую, тоже молится, это я точно знаю – зачем-то добавил Иванушка, обеспокоенный тем, что дядя Деметрий от чего-то расстроился.
Не зная, как утешить старика Иванушка сказал:
– А вы чаю, может быть, с нами попьете?
– Иванушка, ужинать пора – послышался с террасы голос Василисы Прокофьевны.
Старик опустил руки и взглянул на Иванушку. Глаза у него были в слезах, но он улыбался:
– Спасибо, Иванушка, но чаю я не хочу. Вы идите, а я еще минутку посижу, если можно.
– С кем ты там разговариваешь? – спросила Василиса Прокофьевна, выглядывая на крыльцо.
– С дядей Деметрием – ответил Иванушка, обернувшись к ней.
– С каким это дядей?
– Да вот… – Иванушка хотел указать на старика, но на крыльце его уже не было – Тут старичок один приходил. Говорит, что жил здесь когда-то.
– Ну и где же твой старичок? – спросила удивленная Василиса Прокофьевна, приоткрыв пошире дверь.
Иванушка растерянно развел руки:
– Делся куда-то.
– Ох, Иванушка – вздохнула Василиса Прокофьевна.
Она посторонилась, пропуская Иванушку в дом, а потом с беспокойством огляделась по сторонам. В уже наступивших сумерках сад выглядел немного таинственно, но в этой таинственности она не уловила ничего, кроме покоя и свежести тихого осеннего вечера.
48.
Земля здесь светилась очень слабо и ровная поверхность поля под низким серо-коричневым небом, нагоняла на Ивана тоску. Поэтому он обрадовался, когда впереди показалось какое-то небольшое островерхое строение. Домик как будто, подумал Иван, приободрившись. Но это был не домик, а обыкновенная туристическая брезентовая палатка, возле которой горел хилый костерок. Иван подошел к костерку и протянул к нему руки. Он это сделал машинально, так как холодно ему не было. Тотчас из палатки выглянул пожилой мужчина с добрым морщинистым лицом. Он был в костюме и при галстуке, что как-то не вязалось с палаткой, стоящей на бесконечном поле, и убогим костерком, догорающем перед ней.
