Тот, кто не верит в будущее, в свое будущее, – тот в лагере погиб. Он лишается духовной опоры, он позволяет себе опуститься внутренне, а этому душевному упадку сопутствует телесный. Это происходит иногда внезапно, в форме какого-то кризиса, признаки которого хорошо знакомы сколько-нибудь опытным лагерникам. И мы все боялись увидеть (не столько у себя, ибо это было бы уже неотвратимо, сколько у своих друзей) начало такого кризиса.
Обычно это выглядело так: однажды человек остается неподвижно лежать в бараке, – он не одевается, не идет умываться, не идет на построение. Его невозможно поднять: он не реагирует ни на просьбы, ни на угрозы, ни на удары. Ничто на него не действует, ничто не пугает. И если толчком к этому кризису послужила болезнь, все равно… – он не хочет идти в лазарет, не хочет, чтобы его туда отвели; он вообще ничего уже не хочет.
В неделю между Рождеством и Новым 1945 годом смертность в лагере была особенно высокой. Причину надо искать в том, что огромное большинство заключенных почему-то питали наивную надежду на то, что к Рождеству они будут дома. Но поскольку надежда эта рухнула, людьми овладели разочарование и апатия, снизившие общую устойчивость организма, что и привело к скачку смертности.
Я уже говорила о том, что каждая попытка духовно восстановить, «выпрямить» человека снова и снова убеждала, что это возможно сделать, лишь сориентировав его на какую-то цель в будущем. Девизом всех психотерапевтических и психогигиенических усилий может стать мысль, ярче всего выраженная, пожалуй, в словах Ницше: «У кого есть «ЗАЧЕМ», тот выдержит почти любое «КАК»».
Важно было в той мере, в какой позволяли обстоятельства, помочь заключенному осознать свое «ЗАЧЕМ», свою жизненную цель, а это дало бы ему силы перенести наше кошмарное «КАК», все ужасы лагерной жизни, укрепиться внутренне, противостоять лагерной действительности. И наоборот: горе тому, кто больше не видит жизненной цели, чья душа опустошена, кто утратил смысл жизни, а вместе с ним – смысл сопротивляться. Человек, утративший внутреннюю стойкость, быстро разрушается. Фраза, которой отклоняются все попытки подбодрить, типична: «Мне нечего больше ждать от жизни». Что тут скажешь? Как возразишь?
Вся сложность в том, что вопрос о смысле жизни должен быть поставлен иначе. Важно выучить самим и объяснить сомневающимся, что дело не в том, чего мы ждем от жизни, а в том, чего она ждет от нас. Говоря философски: мы должны не спрашивать о смысле жизни, а понять, что этот вопрос обращен к нам, – ежедневно и ежечасно жизнь ставит вопросы, и мы должны на них отвечать – не разговорами или размышлениями, а действием, верным поведением. Ведь жить, в конечном счете, – значит нести ответственность за выполнение тех задач, которые жизнь ставит перед каждым, за выполнение требований дня и часа.
